Анри Коломон - Черный кабриолет, или кабриолет без дверцы. Из четверологии романа «Франсуа и Мальвази»

Несомненно Картуш был человеком с выдающимися организаторскими способностями. Родись он столетием позже, кто знает как бы проявился его гений и каких бы высот он достиг, но это время воспитало его бессовестным малым, подлецом до корней волос, обладателем в совершенстве всех низких человеческих пороков, имевший на своем счету и много практики, начиная от разврата и кончая убийствами. Не собираясь перечислять далее все презренные недостатки и пороки (а их у него было сильно много, если не сказать все), скажем лишь, что вместе с отрицательными, как и во всякой другой человеческой душе, у него имелись и положительные черты, как например в особенности романтические, отчего после казни на Гревской площади его кличка, превратившаяся в легендарное имя никогда не забывалась во Франции.

Изредка, с большим для себя риском, человек со дна, бывал на различных балах, особенно предпочитая маскарады, когда можно себя совершенно скрыть. И для этого требовалась не только роскошная карета со слугой и щегольский костюм, но и изысканность манер… Поэтому, если мысленно начать составлять символический образ: невинность доверяется коварству, то для сей умозрительной картины лучше всего подошел бы олицетворявший собой коварство Картуш, стоящий на приступке экипажа своей новой знакомой и ведущий с ней интимные доверительные беседы.

В своей повседневной деловой жизни манеры Картуша порой и кишели и вульгарным и отталкивающим, но при общении с представителями низов это только шло на пользу, а на людей, к таковым не относящимся, поразительно действовала его живая натура, подкрепленная интересной оборотистостью речи и резким голосом, во многом действующим на психику простого человеческого материала, с которым ему постоянно приходилось работать.

– О, Шеф! – поприветствовал Дармаглот, так как и этот возглас можно было считать крайней степенью вежливости этого простого и неприметного грубого человека. Китаец второй раз удовольствовал сидящего в кресле Картуша легким кивком головы. Говоря со страшным трудом и не менее страшным акцентом на певучий манер, он все же говорил вполне сносно, хотя предпочитал там где можно вообще не говорить, обретая восточную философскую мудрость, заключающуюся в молчании.. – Почему бросили экипаж?? – Шеф, мы кровью искупим, – проговорил Дармаглот с простой интонацией, заранее заготовленную фразу, как если бы сказал: «Просто было много фараонов…»

Чтобы не допустить того, чтобы Картуш вспылил, вошедшие состроили на своих лицах лицемерные выражения страха. Провал был действительно не шуточным.

– … И вы искупите! Вы искупите!

– В той партии был чудный опий?

– Шеф, мы еле сами ноги унесли, – взмолился китаец, молитвенно сложив руки, – Мы не виноваты…

– А кто виноват, я говорил вам менять маршруты и больше у того фонаря не заворачивать?… И сколько я должен купцу за груз, да и за транспорт?

– О, шеф, – вступился Дармаглот, – Лучше о деньгах забудь, не трави душу ни себе, ни людям.

– А ты, что скажешь? – обратился Картуш к китайцу.

– Я думаю, замнем это дело.

– Замну и взыщу, и не забуду как вы меня ни слова не говоря бросили…

– Ты сам не маленький, как тебя за ручку выводить?

– Ха! Просыпаюсь, головой чуть не проломил стенку, ничего не понимаю, никого нет. Хватаю мешочки, сваливаю. Ну, какого? Предводитель вам на что? Как дурак с мешочками бегал, – возмущался уже серьезно Картуш.

– И от кого вы бежали? При чем самым наипозорнейшим образом! Парень так помог хорошо.

– …Глянь! – указал Саидке на диван, который Картушу помог раздвинуть Дармаглот.

Переглянувшись они перевели взгляд с груза в полной целостности и сохранности лежащего перед ними, уставились на своего шефа.

– ??

– Я думаю что это любезный подарок предводителя (в данном случае имелся ввиду министр полиции), так что лазутчика следует убрать, и этим следует заняться тебе Саидка, поупражняйся на нем немного смертным боем.

– Где он есть? – спросил Саидка посуровевшим тоном.

– В яме, я назначу время потом. Сейчас есть дела поважнее. Есть на примете хороший особнячок, – делился своими планами вслух Картуш. – Четыре тысячи просят, в хорошем месте. Прейскурант будет. Карконта за него кругляк обещала.

– Прейскурант – это клиенты?

– Это проценты… « Какой у меня сброд разноликий».

– … Э, стоп друзья! Диван в зубы и вперед, можно с песней.

Провинившиеся схватили ухабистый диван, и насаживаясь, понесли его вниз, как выразился Картуш «меблировать» храм любви.