Андрей Серба: Заставлю вспомнить Русь...

— Великий князь, я давно несу службу в твоём тереме, — ответил Владимир, не решаясь встретиться с гневным взглядом Игоря. — Однако на моей памяти ни разу не случалось, чтобы стража хоть на миг покидала пост у покоев великой княгини, не слыхал я также, чтобы подобное свершалось когда-либо прежде. Сей стародавний обычай унаследован нами от предков, и, может, не стоит, дабы ненароком не накликать гнева богов, нарушать его?

— Сей стародавний обычай касается меня, великого князя, но никак не тебя, десятского моей дружины! — выкрикнул Игорь. — Стража на женской половине терема выставляется только после того, как там поселяется великая княгиня, и несёт свою службу до поры, покуда великая княгиня там пребывает. Поэтому лишь мне решать, когда и на какой срок выставлять стражу у покоев той, которую я нарёк своей женой и великой княгиней. Сегодня наступил час, когда время, отпущенное ей быть моей женой, истекло, и твоя служба, десятский, стала излишней. У тебя нет поста, посему ступай за мной.

Владимиру не оставалось ничего другого, как исполнить приказ великого князя. Вскинув на плечо секиру, он направился за Игорем, за десятским последовал его напарник. Ольга, проводив их взглядом, поднялась по лестнице, двинулась по коридору к другой лесенке, ведущей внутрь высокой башни-смотрильни, построенной Игорем специально для неё. Это произошло после неудачного похода мужа на Хвалынское море, когда она, отправив на выручку остаткам русского войска конницу воеводы Ярополка и имея у себя под боком ненадёжную варяжскую дружину Свенельда, напролёт дни и ночи вглядывалась с крепостных башен Киева в далёкую степь, мечтая увидеть там возвращавшихся в стольный град дружинников Игоря. Узнав об этом, муж повелел выстроить в великокняжеском тереме башню-смотрильню, взметнувшуюся в небо выше крепостных башен, и подарил её жене. С тех пор башня стала для Ольги любимым местом, особенно когда она хотела побыть одна или поговорить с кем-то, не опасаясь, что кто-то может помешать ей или подслушать.

Поднявшись по узкой винтовой лесенке с лёгкими ажурными поручнями почти на верх башни, Ольга отворила дверь в небольшую круглую комнатку, освещённую уже не факелами, а горевшими в серебряном канделябре восковыми свечами. На широкой лавке за столом сидел немолодой мужчина в чёрном монашеском одеянии с крестом-распятием на груди. Зажав в кулак аккуратную, щедро тронутую сединой бороду, он читал лежавший перед ним на столе манускрипт в кожаном переплёте. Услышав скрип отворяемой двери, он поднял голову, внимательным взглядом окинул Ольгу с головы до ног, нахмурился.

— Ты кем-то встревожена? Я слышал крики твоего мужа, они доносились даже сюда. Он явился к тебе с неприятным известием?

— Известием? — усмехнулась Ольга. — Разве недостаточно просто полуночной встречи с человеком, который давно стал для тебя чужим, пришедшим прямо с попойки, еле стоящим на ногах, чтобы выйти из себя? Особенно если он был одержим желанием устроить со мной по какому-то поводу скандал?

— Тебе удалось успокоить его, дочь моя?

— Нет. Наоборот, произошло самое страшное, что могло случиться между нами. — Игорь снял в моих покоях стражу.

— И это ты считаешь самым страшным? — поразился священник. — Что тебе до того, стоят ли у входа в твои покои истуканы-секироносцы или нет? В великокняжеском тереме и на его подворье всегда полно вооружённых воинов, готовых в случае необходимости встать на твою защиту.

— Григорий, тебе удалось многое постичь на Руси, но далеко не всё. Ты не ведаешь, что убрать стражу от покоев великой княгини по законам русичей значит лишить её звания жены великого князя, полностью снять с себя ответственность за её дальнейшую судьбу и соблюдение ею супружеской чести, предоставить ей свободу распоряжаться собой как незамужней женщине.

— Другими словами, великий князь предупредил тебя о грядущем разводе? Или пока о его возможности?

— На Руси не те законы, что в христианских странах, а внутри великокняжеского семейства не те обычаи, что среди простолюдинов. По сути, я уже не великая княгиня, и, ежели утром у моих покоев не окажется стражи, об этом узнает весь Киев, а затем Русь. Если бы у меня был от Игоря ребёнок, я, сохранив титул великой княгини, однако полностью отстранённая от власти, продолжала бы жить в великокняжеском тереме и воспитывать княжича или княжну, выполняя уже не супружеский, а материнский долг. Но, поскольку у меня нет детей, я, согласно обычаю, должна была бы покинуть терем и либо возвратиться в прежнюю семью, либо начать новую жизнь самостоятельно.