Андрей Серба - Заставлю вспомнить Русь...

И вдруг он слышит то, что не могло прийти в голову! Ольга вспомнила о своей женской сущности и заговорила о желании иметь ребёнка! После стольких лет, когда главным в жизни для неё было что угодно, только не исполнение материнского долга! Что же произошло с ней за эти несколько ночных часов, поскольку ещё вчера вечером она ни словом, ни полсловом не обмолвилась о своём желании? Устрашённая, что действительно может лишиться Игоря, и зная, что тот мечтает о наследнике, решила удержать его с собой рождением княжича? Чувствуя приближение старости, захотела передать результаты своих многотрудных державных дел в родные руки? Не желая больше навлекать на себя гнев мужа, вздумала отойти от мужских дел и заняться тем, что испокон веку суждено женщине — рожать и воспитывать детей? А может, существует другая причина, вынудившая Ольгу наконец-то вспомнить о своём предназначении женщины и долге жены?

— Отчего молчишь, муж-лада? Не желаешь иметь княжича? Или плохо чувствуешь себя после ночного пиршества? Болит голова? Тошнит? — участливо спросила Ольга. — Я помогу тебе справиться с недугом.

Она поднялась с дивана, подошла к невысокому круглому столику на трёх изогнутых резных ножках с инкрустированной красным и чёрным деревом крышкой.

— Чего просит твоя душа, любый? Ромейского зелена вина? Хмельного мёда? Пенного пива? — Ольга указывала на серебряный поднос, уставленный всевозможными напитками. — Может, изопьёшь душистой наливки на степных травах?

— Розового мальтийского вина, — выдохнул из себя Игорь первые после встречи с женой слова.

— Сейчас, ладушка. — И через миг в руке Игоря был громадный, величиной с детскую голову, кубок с ароматной жидкостью.

Ольга вновь села рядом, прижалась к нему, положила голову на плечо. Стала гладить мужа по голове, щекам, ласково трепать его длинный, густой чуб, растущий посреди наголо обритой головы, играть кончиками вислых усов.

— Любый, ты столько сделал для Руси, не позволил ворогам захватить ни кусочка родной земли, не дал вспыхнуть сваре промеж славян с викингами после кончины князя Олега. Неужто хочешь, чтобы все труды твои пошли прахом или ушли в недостойные руки? Конечно, не хочешь. Я рожу наследника, и ты будешь спокоен и за собственную старость, и за будущее державы. У нас обязательно будет княжич, обещаю это...

Откинувшись на спинку дивана, прикрыв от удовольствия глаза, Игорь медленно цедил сквозь зубы чуть кисловатое вино, рассеянно слушая голос жены.

Когда было так, чтобы Ольга после застолий осведомлялась о его самочувствии и сама подносила кубок с вином? Наоборот, встречая его утром после ночного пиршества, она кривила лицо и презрительно воротила в сторону нос, а если он приходил к ней с каким-либо делом, советовала ему вначале пойти проспаться, искупаться в Днепре, прополоскать рот родниковой водой и лишь потом являться для разговора. Может быть, он сумел показать Ольге, кто на Руси её великий князь, единоличный правитель державы, а кто всего лишь жена, послушная ему наравне с другими подданными. Он сумел поставить строптивую, много возомнившую о себе жену на место, одним решительным поступком он победил её...

Быстро хмелея, теша себя приятными, льстящими самолюбию мыслями, Игорь не смотрел на Ольгу. Но если бы сделал это, ему стоило бы усомниться в своих выводах. Плотно сжав губы, нахмурив брови, великая княгиня холодно смотрела перед собой в окно, и это не был взгляд потерпевшей поражение женщины.

У края поляны Ольга соскочила с лошади, бросила поводья десятскому, сопровождавших её гридней-телохранителей. Осторожно ступая в густой траве, разыскала едва заметную узенькую тропку, ведущую к хижине Витязини. Последний раз она была у неё года два назад, поэтому прежде, чем выйти на залитую лунным светом поляну, окинула её взглядом, надеясь увидеть какие-либо изменения.

На поляне всё было как прежде. Так же стояли вокруг, словно безмолвные стражи-богатыри, вековые дубы, сплетя над ней шатром раскидистые кроны. По левую руку, у двух растущих рядом деревьев, неясным тёмным пятном вырисовывалась покосившаяся, вросшая в землю хижина вещуньи, в противоположном ей конце поляны виднелись густые заросли лещины. Щедро лила на ночную землю желтоватый, безжизненный свет луна — холодное солнце мёртвых, от зарослей лещины доносилось едва слышное журчание священного родника. Всё осталось так, как было и при первом посещении вещуньи, и при последнем. Зато сколько изменений произошло в жизни самой Ольги!