Владимир Зима - Исток

Оловянное зимнее солнце медленно опускалось за тёмной кромкой дальнего леса, когда пасынок Гордята, нахлёстывая заморённого коня, подскакал к городским воротам, ударил тупым концом копья в дубовую плаху, зычно крикнул:

— Эге-гей, отворяй!..

Следом за пасынком вскоре подтянулась полусотня вершников, сопровождавших санный поезд.

Сверху на голову Гордяты посыпался снег из-под ног замешкавшегося караульщика, с боевой площадки свесился воротный стражник, долго и недоверчиво разглядывал запоздалых гостей.

— Ну, где там твой князь Милорад? — нахально осведомился Гордята. — Отчего не встречает брата своего названого?

— Когда это он побратался и с кем?.. — недоумённо покрутил головой старший воротный стражник и не решился отдать приказ своим гридям, чтобы снимали запоры, поманил к себе безусого ратника, шепнул ему что-то.

Отрок сбежал по лестнице вниз и ускакал в город, а караульщик завёл неспешный разговор:

— Кто таков? Куда путь держишь?

— Да ты не признал князя киевского Аскольда, курицын сын? — возмутился Гордята и погрозил караульщику плетью: — Вот как велит Милорад всыпать тебе для памяти...

— Кто таков? Куда путь держишь? — угрюмо повторил караульщик.

— Светлый князь киевский Аскольд! — приподнимаясь в стременах, гаркнул пасынок во всю глотку. — А путь держим на полночь, в Славгород, с гостьбой... Довольно с тебя?!

— А кто вас разберёт, с гостьбой идёте али воевать, — проворчал караульщик, озадаченно почёсывая затылок.

Вскоре послышался хруст морозного снега под копытами, жалобно заскрипели ступени, и над воротами показалось круглое заспанное лицо полоцкого князя Милорада.

Вглядевшись в лица обозников, Милорад махнул рукой.

Заскрипели дубовые створки, распахнулись для проезда, затем опустился на внутренний ров лёгкий мостик, по которому потянулся в город обоз.

— Обогреться с дороги и то не пускаешь, — устало пожаловался Аскольд.

— Вижу, как ты греешься... Небось все в бармах да в кольчугах. От вас, киевлян, всякого ожидать можно... — проворчал Милорад.

— Намедни проходили краем земли дреговичей, лихие люди едва не отбили десяток саней с житом, — понизив голос, сказал Аскольд. — Зашли в твои земли, думали, что у тебя поспокойнее, да где там!.. Твои же смерды накинулись на обоз, словно волки голодные! Ты бы проучил одного-другого, третьему неповадно будет разбойничать!..

— Почём знаешь, что мои люди шалят? По лесам в эту пору мно-о-го народу всякого шастает. Радимичи забредали, словене промышляли, те же дреговичи покоя не дают... Оголодали смерды, за мешок жита готовы голову на кон поставить... Ты, часом, не жито везёшь?

— Есть и жито, — уклончиво ответил Аскольд. — Под Киевом жито нынешний год хорошо уродило...

В княжеский терем приглашён был лишь Аскольд да с ним дюжина пасынков. Елену сенные девушки провели на женскую половину терема, а всем прочим киевским обозникам Милорад повелел размещаться в холодной повалуше и на конюшне.

Поднялся в Детинце шум и гам, холопы зажигали смолье, вздували огонь в печах, распахивали настежь амбары. Суетилась полоцкая дворня, приготовляя неурочный пир.

В подарок Милораду Аскольд поднёс две большие амфоры корсунского вина, да корчагу греческого масла, да разных сладких сушёных заморских овощей — то-то обрадовался толстяк! Словно дитя малое! Уж не знал, чем и отдариться.

Повелел наутро зажарить молодого бычка, а пока откупорить пять бочонков хмельного мёда и выставить на столы разносолы и готовизну.

В гридницу по одному, по два сходились полоцкие старшины, воеводы, старцы градские. Чинно отвешивали поклоны, степенно рассаживались вдоль стен, попивали мёд и пиво, прислушивались к беседе, которую вели между собой светлые князья Милорад да Аскольд.

Киевский князь делился с Милорадом летошними новостями.

— Минувшим травнем приходили к нам в Киев ляхи с торговлей... А по пути проходили они через землю дреговичскую... Кто там нынче правит?

— По смерти отца своего стал там володеть молодой князь Олдама, — пренебрежительно усмехнулся Милорад и шумно отхлебнул из серебряного кубка добрый глоток багрового заморского вина.

— Да, точно, Олдама! И сказывали ляхи, будто бы тот князь Олдама перед всем честным народом похвалялся, что пойдёт походом на Полоцк и что тебя, Милорад, заставит платить себе дань во всякое лето.

— Не белены ли, часом, объелся тот дрегович? — возмущённо спросил Милорад и дёрнул себя за ус.