Владимир Зима - Исток

Нагнетание страха смерти, нагнетание ужасов грядущих мучений — вот задача любой монопольной идеологии. При этом догматы ислама были во многом соблазнительнее христианских заповедей — ведь посмертное блаженство предпочтительнее загробных мучений?.. А уж как прельщают легковерных дикарей своими россказнями еретики!..

Ереси на неподготовленных варваров действуют подобно моровой заразе, дурману, повальному пьянству... Беда, когда народ не подготовлен к сопротивлению чужим завлекательным идеям. Эти идеи могут опьянить миллионы легковерных и увести их с пути истинного... Павликиане — вот главные враги христианской империи. Еретики не любили этот мир... Они не создали ничего прекрасного.

Феофилакт рассматривал христианскую империю как оплот и опору истинной веры и полагал, что распространение христианского вероучения в полной мере соответствует интересам государства — того самого царства из пророчества Даниила, которое «сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно».

Провидение распорядилось таким образом, чтобы у тавроскифов не было древних полисов с их традициями демократического управления, не было цивилизованности и утончённости. Увы, им не была, как ромеям, дарована античность, когда лучшие умы могли позволить себе совершенствоваться в своём искусстве на городских площадях, когда философы беспрепятственно познавали мироздание, когда скульпторы ваяли шедевры, а поэты слагали бессмертные поэмы. Этим дикарям до сих пор приходится денно и нощно заботиться о приискании пропитания. У них нет в достаточном количестве рабов, которые могли бы исполнять все необходимые работы на пашне и в мастерских... Однако, подражая цивилизованным соседним народам, эти дикари живо сменили звериные шкуры на парчовые плащи, но, разумеется, не смогли под добротной одеждой скрыть свою дикарскую сущность... Какой изысканности и утончённости можно ожидать от них?! Помилуй, Бог!..

Порой Феофилакт задумывался: под влиянием каких причин совершается внутреннее развитие человеческих скоплений, именуемых государствами?

Почему одни народы остаются почти неподвижными, а другие соединяются в обширные империи, в которых бурлит общественная жизнь, где издаются законы и сочиняются трагедии?

Почему во главе всемирного процесса в разные эпохи оказываются разные народы?

И есть ли во всех исторических событиях хоть какая-нибудь последовательность и закономерность?

В субботу после полудня протоспафарий Феофилакт отправился на ипподром. В дни ристаний туда устремлялся весь Город, привычно разделяясь на две примерно равные половины, на две партии ипподромных любителей острых ощущений — на голубых и зелёных, на прасинов и венетов.

Когда-то, давным-давно, жители отдалённого провинциального Византия в урочные часы точно так же разделялись на цирковые партии прасинов и венетов, и каждая партия громкими криками подбадривала своих любимцев, призывала к ним победу, а соперникам точно так же сулила позор поражения.

С той лишь разницей, по сравнению с нынешними цивилизованными временами, что в древности на главной арене Византии происходили азартные в своей обречённости сражения гладиаторов, а теперь — хотя и захватывающие дух, хотя и чарующие, хотя и приводящие в экстаз всех поклонников — увы, совсем иные зрелища. Впрочем, гонки лёгких колесниц, запряжённых четвёрками резвых коней, вокруг величественной Золотой колонны служили вполне достойной заменой былым кровавым развлечениям.

Ушли в позабытое прошлое, канули в вечность дикие времена, дикарские эллинские нравы. Теперь жители столицы христианской империи восторгаются честным единоборством свободных людей, а не схватками рабов, отдают дань уважения удали умелых возничих, а не любуются предопределённой гибелью гладиаторов в схватках со специально натасканными свирепыми львами.

Тем не менее страсти на ипподроме едва ли уступают тем выплескам чувств, которые бушевали на трибунах старого цирка, когда на аренах лилась человеческая кровь.

Ах, ристания!..

Сколь же глубоко в человеческих душах упрятано желание насладиться торжеством более сильного над слабейшим... Даже сейчас, в просвещённое христианское время, в эпоху торжества божественной справедливости, мудрости и человеколюбия, ристания привлекают больше людей и вызывают более сильные чувства, нежели любые благочестивые собрания. Ради того, чтобы попасть на ристания, откладываются судебные процессы и философские диспуты, ремесленники оставляют свои эргастерии, а торговцы запирают лавки, переносятся дипломатические переговоры и откладываются любовные свидания.