Владимир Зима - Исток

— Скажи ему, чтоб отправлялся в Сурож! — крикнула игуменья. — У нас в обители его никто не окрестит.

Тавроскифы почтительно выслушали привратника и удалились к себе на пристань.

Вскоре одна лодья снялась с места и ушла в море в направлении Сурожа.

— Неисповедимы пути Твои, Господи!.. — вздохнула игуменья и перекрестилась. — Наставь сих неразумных тавроскифов на путь истинный!..

На следующий день сестра Феофания, посланная в Сурож за солью, вернулась с известием о том, что местный священник и в самом деле окрестил одного из тавроскифов.

— Дикие они, что ни говори!.. — усмехнулась Феофания. — По случаю крещения устроили пьянку прямо вблизи храма...

— От великой радости, сестра Феофания, — по-своему истолковала игуменья поступок тавроскифов. — Помолимся за новокрещёных нынче же на вечерне.

Однако благостного моления не получилось.

Едва в церкви началась служба, послышались тяжёлые удары и шум у ворот.

Перепуганный привратник вбежал в храм и прошептал игуменье на ухо:

— Помирает новокрещёный варвар!.. Просит священника, чтобы причастил и соборовал... Желаю, говорит, умереть по-христиански. Его на носилках принесли сотоварищи, он сам уже и ходить не может... Что делать?

Игуменья растерянно оглянулась по сторонам, затем приказала привратнику:

— Пусть несут умирающего сюда...

Монастырские ворота со скрипом отворились, и тавроскифы медленно вошли во двор.

То, что произошло дальше, игуменья Екатерина впоследствии назвала кознями диавольскими — под одеждами тавроскифов были брони, и как только носилки с предводителем были внесены в храм, притворный умирающий вскочил на ноги и закричал во всю глотку:

— Чудо свершилось, я выздоровел!..

И демонически захохотал.

Тавроскифы не мешкая приступили к грабежу, не обращая внимания на вопли монахинь.

В первые минуты нападения на монастырь игуменья Екатерина решила, что эти тавроскифы не простые разбойники, а нанятые погрязшим в грехе и разврате императором и посланы они в Сурож с целью похитить сестру Параскеву.

— Не сносить мне головы!.. — ужаснулась Екатерина, схватила молодую деву за руку и потащила за собой в тайный погреб, помещавшийся под монастырской трапезной.

Сидя в кромешной темноте, игуменья Екатерина думала о тех карах, которым она подвергнется, если разбойникам удастся увезти из монастыря Параскеву.

— Не допустит Бог несправедливости, — убеждала себя игуменья, опускаясь на колени и осеняя себя крестным знамением. — И ты молись!.. — прикрикнула она на растерявшуюся Параскеву.

— Я молюсь, матушка, — со вздохом отвечала Параскева.

— Из-за тебя, распутница, бедствие сие случилось! — почти с ненавистью прошептала игуменья. — Исчадие адово!.. Бесовское отродье!..

— За что вы меня так браните?.. — со слезами в голосе спросила Параскева. — Чем я перед вами провинилась?

— Молчи! — шикнула на Параскеву игуменья, заслышав наверху чьи-то тяжёлые шаги. — Моли Бога, чтобы миновала нас чаша сия!.. Господи, спаси и сохрани нас, грешных, от варваров и блудодеев!..

Люди боярина Могуты в греческого бога не верили, однако устройство христианских храмов знали не хуже иного монаха или священнослужителя. Видно, они старательно изучили расположение помещений в каждом здании — где находится библиотека, где хранятся священные сосуды, где церковная сокровищница, а где — златотканые ризы священников.

Каждый знал, чем ему заниматься: кто оставался на берегу при лодьях, кто с оружием наготове караулил монастырские ворота, чтобы никто не ускользнул, не отправился за подмогой в ближний город, кто выносил церковную утварь и прочее добро, кто вязал пленников и пленниц, кто укладывал добычу в лодьях...

Лодейники сноровисто укладывали в объёмистые кожаные мешки драгоценные ткани и серебряные сосуды, срывали с икон золотые оклады, не брезговали и тяжёлыми кожаными свитками, испещрёнными греческими письменами, — и на такой товар в Киеве будет покупатель!

Грохоча подкованными сапогами по каменному полу, освещая себе дорогу смоляным факелом, Могута пробежал длинным тёмным коридором, заметил приоткрытую низкую дверцу и увидел прямо перед собой наспех набросанную груду всякого старья.

— Эге... — сказал себе Могута. — Похоже, тут что-то пытались спрятать!

Кликнув на подмогу пробегавшего мимо Арпила, Могута поднял крышку люка и посветил факелом вниз.

Он увидел юную деву, испуганно закрывшую лицо руками. Рядом с ней истово молилась настоятельница.