Фаина Гримберг - Гром победы

И в самом скором времени двор был потрясён печальным известием: скоропостижно, в селе Всесвятском, куда заехала в семейство своей товарки, грузинской царевны, и вот скоропостижно скончалась во Всесвятском цесаревна Наталья Алексеевна. От простудной горячки. Молодой государь был в отчаянии непритворном, он так любил единственную сестру! Долгоруковы утешничали неотступно, уж и развлекали его и отвлекали. А от Голицыных и княгини Юсуповой раскатывались толки и слухи: одни уверяли потаённо, будто никакой горячки простудной и не было вовсе, а цесаревна, принуждённая скрываться во Всесвятском, погибла от плодогонного зелья... Но кто же?.. О, герцог де Лириа, вот обольститель!.. Другие утверждали столь же потаённо, что вовсе всё было иначе: всему виною соперничество!.. Грузинское семейство позарилось на браке наследным принцем испанским, цесаревну просто-напросто убрали, отравили... В любом случае роль герцога де Лириа... По личному желанию и распоряжению молодого государя герцогу пришлось покинуть Российское государство спешно…

...Дашенькина яркая восточная красота создавала о ней ложное впечатление, Она могла показаться уверенной в себе, даже самоуверенной, и сильной. Но на самом деле она была всего лишь избалованной, самолюбивой, немного капризной девочкой. Свои знания о жизни действительной почерпывала она из книг французских и немецких, а также из сплетен, случайно и не случайно услышанных. Трудно было описать её ужас и растерянность, когда Наташе внезапно сделалось дурно. С приездом и отъездом госпожи Климентовой, с кофием, который они пили втроём, Дашенька никак не соотнесла Наташину внезапную болезнь. Да, они пили кофе втроём; Дашенькина матушка, особа несколько спесивая, гордая знатностью своей, ни за что бы не стала выходить к какой-то баронессе из выскочек. И не вышла. Но это было даже и хорошо. Дашеньке вовсе и не хотелось, чтобы матушка выходила. Матушка дурно говорила по-русски и по-французски, однако её бездонные чёрные глаза способны были внезапно — озарением — увидеть многое с такою прозорливостью...

Но кроме кофия втроём, была и короткая беседа вдвоём, с глазу на глаз, когда Климентова получила ещё деньги и сообщила Дашеньке, что, кажется, дело продвинулось успешно и Елизавет Петровна намеревается покинуть Москву.

— Государь совершенно охладел к ней.

— Мне известно...

Дашенька хотела было расспросить подробнее об отношениях цесаревны Лизеты с Шубиным, но всё же сочла подобные расспросы дурным тоном для девицы. А тянуло расспросить. И она эту тягу приняла за пустое, дурное и праздное любопытство, которое надлежит подавлять. А на самом деле тяга эта была тем самым уже известным нам «чутьём». Было, было чутьё и у Дашеньки. Но она не почувствовала, не поняла...

Семейство имело собственного лекаря, но он как раз находился в Москве. Тотчас послали за ним. Однако, примчавшись поспешно, застал он лишь похолодевший труп юной девушки, Он расспросил о признаках внезапной болезни... Резкая сыпь, тошнота, рвота, беспамятство. Это походило на корь, на некоторые разновидности простудной горячки...

— Ничего другого нельзя предположить. Видно хорошее телосложение покойной цесаревны, при таком телосложении бывает весьма здравым и телесный состав. Страдала ли она периодическими болями, недомоганиями?

Нет, нет, подобного за нею не зналось...

Дашенька боялась глядеть в глаза своей матушки, которая несомненно нечто чувствовала. Нечто чувствовала и сама Дашенька. И отец их. Но только брат Георгий сумел выразить это уже общее чувствование в речи ясной и краткой. Он сказал, что ежели эта смерть — смерть неестественная, то более удачной возможности повергнуть их семейство во прах не сыскалось бы никогда. Теперь, когда цесаревна внезапно скончалась у них, в отсутствие лекаря, и скрыть это отсутствие уже нельзя, они ведь открыто за лекарем посылали; и теперь нечего рассчитывать на выгодную женитьбу и продвижение по службе его, Георгия, и с перспективами Дашенькиных успехов в свете и блестящего замужества придётся распрощаться. И кто знает, на какой срок... Он говорил спокойно и даже и сухо. Родители замерли, оцепенели.

Замерла и Дашенька. Она поняла теперь, что в тот самый капкан попалась, который расставила для другой... Но Дашеньке было всё же легче, нежели её матушке, отцу и брату. Ей уже и не так страшна была грозящая опала, лишь бы матушка не поняла, не догадалась!.. Позднее, уже после торжественного погребения, на котором они даже не смогли присутствовать, этого не желал государь, и вот позднее они делали предположения, но нет, не узнали. Клубок не был слишком запутанным, однако не распутали. Впрочем, все силы ушли на то, чтобы избежать* дальней ссылки, на то, чтобы опала ограничилась сидением в подмосковном Всесвятском...