Андрей Костюк - Сады Королевы. Бермудская история

Четвёртый день. Он стал для семьи Вудс днём просвещения. Величественное здание музея было позади, а прямо перед ними – огромная площадь, сияющая блеском чистого тёмного мрамора. В нём можно было увидеть своё отражение, но взгляд двух молодых людей был устремлён вперёд. Они стояли друг рядом с другом и молчали. И вид у них был весьма растерянный, что привлекало внимание немногочисленных прохожих. Всей этой информации об истории нового мира с момента его рождения и по сегодняшний день, оказалось слишком много для этого полудня. Джонатан первым вышел из транса и поднял взгляд к чистому безоблачному небу, в котором парила ширококрылая птица. Взгляд мужчины машинально обратился на этот грациозный полет.

– Толга сегодня утром отправился в рейд, – как бы невзначай заметила Франческа, которая так же цеплялась взглядом за незначительные детали. – Их судно отошло от причала, пока ты спал.

– Думаешь, нам стоило попросить вернуть нас домой?

Девушка помедлила с ответом. Но ответ её был категоричным, а голос уверенным:

– Я не хочу домой.

– Ты хочешь остаться здесь навсегда?

Такая постановка вопроса уже заставила её замяться. Мисс Вудс повернулась к брату и тут же опустила взгляд. Ответ на этот вопрос от неё так и не прозвучал.

– Ничего, у нас ещё есть время подумать, – произнёс Джонатан и медленно прошёл вперёд.

Весь этот город напоминал ему одновременно о многих местах, где он бывал. Бескрайние поля, в которых уютно расположилась виноградная плантация Елисеи, навевали воспоминания об итальянской Тоскане. Бухта, в которую заходили суда собирателей, напоминала Феодосийский залив, что на юго-востоке Крымского полуострова. Одни районы этого уютного города своей архитектурой были схожи с просторными улицами Парижа, а другие и вовсе демонстрировали строгий немецкий стиль. Эта удивительная площадь была чем-то схожей с той, что раскинулась напротив кафедрального собора в Милане, разве что здесь вместо собора здание было куда величественнее, а площадь намного чище. Множество различных уголков этого города имели свою индивидуальную атмосферу, однако они неизменно дарили необъяснимое чувство уюта. Чем именно оно было обусловлено, Джонатан так и не смог понять, но, будучи ценителем городской архитектуры, его это чувство отнюдь не пугало. Казалось, можно поставить мольберт с холстом в любом месте и написать картину того, что находится прямо перед глазами, и полученное произведение будет живописно и великолепно.

Практически непрерывное звучание музыки на улицах не было монотонным, отвлекающим или надоедающим. В основном это была живая музыка. Довольно часто, прогуливаясь по людным переулкам, можно было услышать звучание гитары. Так же присутствовал и саксофон. Нежные мелодии джаза по вечерам навевали воспоминания о старом добром Нью-Йорке. Причиной того, почему люди горели желанием оставаться в Садах Королевы, наверное, было то, что любой человек смог бы найти здесь частичку своего дома. Город заманивал людей родным для них уютом и одаривал в придачу всем остальным теплом, каким только мог. Однако мистер Вудс, который во внешнем мире редко когда задерживался на одном месте, имел весьма посредственное представление о «доме». От того и весь город целиком, будто весь мир в миниатюре, произвёл на него такое головокружительное впечатление.

Площадь была уже позади, и теперь молодых людей окружали похожие друг на друга аккуратные домики, обвитые плющом. Похожие, но не идентичные. На первый взгляд разница была незаметна, но если присмотреться к форме строений, то можно было различить индивидуальные детали, будь то небольшая пристройка или пустующая стена, где, по идее, должны были быть окна. И на протяжении всей улицы такие дома представляли собой гармоничные ряды, протянувшиеся на сотню метров вперёд. Дальше уже виднелся поворот, а прямо перед ним и гостиный дом Елисеи.

– Я пойду домой, вздремну немного. Устала, – томно произнесла Франческа. Она провела рукой по плечу брата на прощание и, не дожидаясь ответа, лениво направилась в сторону гостиного дома.

Джонатан остановился. Его даже слегка передёрнуло от того, что Франческа так невзначай назвала место их ночлега домом. Абсолютная неоднозначность сестры в вопросе срока пребывания на этом острове сбивала Вудса с толку. Хотя и сам он уже не был уверен на счёт себя в этом вопросе. Неуверенность, поселившаяся в нём за половину недели, была для него обычным волнением. И страхом. Страхом принять, наверное, самое важное решение в своей жизни. Джонатан нахмурился, сунул руки в карманы своих вычищенных брюк и направился в противоположную от Франчески сторону.