Джон Уильям Мансон - Воспоминания партизана «Команды Мосби»

Когда он заговорил со мной, каждый сидящий за столом прекратил есть и обратил свое внимание на меня.

– Кто ты? – был его первый вопрос.

– Джон У. Мансон, – ответил я, весьма неловко попытавшись поприветствовать его.

– Откуда?

– Из Ричмонда, сэр.

– И чего ты хочешь?

И тут я сделал свое грандиозное заявление:

– Я хочу присоединиться к партизанам-рейнджерам Мосби.

Это мое заявление, начавшись весьма тихо, постепенно накапливая силы, в конце прозвучало как пушечный залп. Я думал, что сидящие вокруг стола люди расхохочутся. Однако они сидели молча и пристально рассматривали меня. Мосби закинул руку за спинку стула и продолжал.

– Что у тебя есть?

– Только то, что на мне, – ответил я.

Конечно, у меня имелось кое-что, но я крайне стеснялся своего оружия и обмундирования. И вот только теперь моя дерзость – настолько полная и смелая, – взорвала присутствующих. Один человек, сидевший чуть поодаль от стола и куривший сигару – захваченную! – засмеялся. Мосби повернулся к нему, и одним своим взглядом заставил нарушителя заткнуться. Из всех оказанных мне полковником Мосби благодеяний, за которые я ему очень благодарен, это я ценю больше всех.

– Сможешь достать лошадь? – спросил он, когда вновь восстановилась тишина.

– Конечно, сэр, – ответил я, хотя и очень сомневаясь, что у меня это получится.

– Отлично, встретимся завтра рано утром у Блэкуэлла и продолжим разговор.

Затем он вернулся к своей трапезе, и закончил ее в полной тишине, и, судя по его поведению и внешнему виду в тот вечер, казалось, что он совершенно забыл о моем существовании. Я же неторопливо продолжил свой ужин, поскольку никто из сидящих ко мне не обратился ни с одним словом. Потом все один за другим вышли из дома, я пошел за теми, кто направился в конюшню, и увидел, что две из стоявших там лошадей оседланы. Я спросил, как мне найти Блэкуэлла, и мне ответили, что он примерно в десяти милях отсюда. Я не хотел, чтобы все знали, как я хочу попасть туда, так что я залез в стог сена и заснул.

Я проснулся задолго до рассвета и подумал о лошади, которую я обещал найти. Походив по этой местности в разных направлениях, я, наконец, узнал дорогу к Блэкуэллу, и уже когда солнце появилось на небе, я стоял во дворе одной фермы и разговаривал с фермером, который шел к своему сараю. Я объяснил ему кто я, и куда направляюсь, а потом спросил его, не подскажет ли он мне, где бы я мог раздобыть лошадь. Глядя на меня с некоторым удивлением, вероятно, подозревая, что я шучу (хотя я не шутил, потому что я действительно мог бы стать конокрадом, попадись мне хорошая лошадь), он сказал мне, что у него есть лишняя лошадь, и он мог бы продать мне ее в рассрочку. Это предложение поразило меня как манна небесная в пустыне, и я с радостью принял его условия, а заодно позаимствовал у него седло и уздечку.

Прошло совсем немного времени после восхода солнца, когда я, хорошо экипированный, но весь в поту, въехав во двор м-ра Блэкуэлла, к своему величайшему удивлению обнаружил, что Мосби и некоторые из его людей прибыли туда на несколько часов раньше.

Я поставил свою лошадь у коновязи, а кроме того, опасаясь, что она от тоски и страха убежит домой, хорошей и крепкой веревкой, обвернутой вокруг ее шеи, привязал ее к ближайшему дереву, и только потом вошел в дом, чтобы доложить о своем прибытии. В это раннее утро, спустя лишь двенадцать часов после того, как меня поставили пред очами августейшего, я чувствовал себя значительно уверенней. Когда я вошел в комнату, Мосби повернулся и посмотрел на меня, и я думаю, что он узнал мою желтую блузку или мой веснушчатый нос или, возможно, мою сдержанность. В те времена я должен был быть сдержанным. Во всяком случае, когда я сказал ему, что у меня есть лошадь, он улыбнулся и положил руку мне на плечо, интересуясь, хорошая ли она. Как-то мне пришла в голову мысль, что он подумал, что я скаут-одиночка и похитил лошадь у какого-нибудь патруля. У молодых весьма живое воображение. Во всяком случае, я никогда не смогу забыть ни его жизнерадостности, ни блеска в его глазах.

С этого момента моя одежда стала мне более к лицу. Я ходил за Мосби по комнате, потом и на крыльцо и, после десятиминутного моего с ним разговора, откуда ни возьмись, появился револьвер, а с ним и ремень, и кобура, и теперь я – новый партизан команды Мосби – партизан, полностью готовый к военной жизни.

Образ жизни человека в отряде Мосби полностью отличался от образа жизни солдата регулярной армии. Люди Мосби никогда не имели ни лагерей, ни постоянных квартир и никогда не спали в палатках. Они даже не знали, как ставить палатку. Такие вещи, как приготовление кофе, жарка бекона, или варка пищи никогда не приходили им в голову. Если мы хотели перекусить, мы либо останавливались у дружественного нам фермера, либо ходили в какой-нибудь город и покупали себе все желаемое. У каждого члена Команды имелась своя особая ферма, которую он мог бы назвать своим домом.