Джон Уильям Мансон - Воспоминания партизана «Команды Мосби»

Когда началась гражданская война, мне исполнилось лишь пятнадцать, и большую часть своей жизни я прожил просто великолепно. Весной 1861 года, в одно прекрасное воскресенье, из Ричмонда пришло известие, что канонерка США «Поуни» идет вверх по Джеймс Ривер чтобы напасть на город. Все его население взволновалось невероятно. Губернатор сразу же приказал всем местным войскам покинуть город. На улицах появились уважаемые всеми вооруженные старики, которые принимали участие еще в войне за независимость от Англии. Загруженную чугуном шхуну было приказано затопить в реке. Местной кавалерийской роте, известной как «Губернаторская гвардия», приказали отправиться вниз по реке, захватить «Поуни» и доставить ее в город. Возможно, старый губернатор думал, что ее можно как обычную лодку вытащить на берег, а затем на телеге отвезти в город.

При каждой армейской роте в дни находились один или два мальчика-сигнальщика – у них были маленькие флажки, и их задачей было забегать перед ротой вперед, занимать назначенную точку и неподвижно стоять на ней все время пока рота не подойдет к ним, и не пройдет дальше. В воскресенье днем в качестве сигнальщика «Губернаторской гвардии» я отправился вниз по реке, и впервые в жизни три ночи спал на открытом воздухе. «Поуни» не прошел Норфолк, и, в конце концов, мы, покрытые пылью этой кампании, вернулись обратно в Ричмонд. Уличный чистильщик обуви предложил некоторым из нас «осветлиться», но после попытки приблизиться, был с позором прогнан прочь. Каждая пылинка была на вес золота для его обладателя, мы были на фронте и мы были, наконец, настоящими солдатами, а не ополчением.

Это был мой первый солдатский опыт в этой войне, и я считаю, первый в Вирджинии.

Спустя несколько дней после этого события, когда однажды ночью я, лежа в своей постели в Ричмонде дрожал от страха, что война не продлится достаточно долго, и я не успею повоевать, грохот военного барабана эхом прокатился от одного до другого конца улицы, а за ним последовал топот шагов солдат регулярной армии. Как и любому другому жившему в то время парню, все это очень нравилось мне. Однако со временем мы привыкли видеть мужчин в сером, а когда в результате разгоревшегося конфликта страна начала бедствовать, от романтики не осталось и следа.

Вот тогда мы и узнали о Мосби и его людях. На мой взгляд, Мосби был идеальным бойцом – от кончика пера на шляпе до шпор. Рассказы о его замечательных достижениях слетались в Ричмонд со всех сторон. Никогда Жанна д'Арк не чувствовала такого желания сражаться, как я, так страстно желавший присоединиться к Мосби. У меня не было никаких сомнений в своем желании и понимании того, что главный партизан – рейнджер требовал от своих людей непременно стрелять, если того будет требовать ситуация и спать на открытом воздухе при любой погоде. И я, соответственно, обуздал свой аппетит и отказался от всех видов комфорта, полагая, что голодание и самоистязание со временем позволят мне выдержать суровые кампании с рейнджерами. Всякий раз, когда я получал очередную новость о подвигах Мосби, я добавлял новые неудобства к своей повседневной жизни и с нетерпением ждал момента, когда я смогу появиться перед моим героем, которого я никогда не видел, и сделать так, чтобы он лично убедился, что я весьма умел и опытен, не боюсь трудностей, и способен быть ценным дополнением к его партизанскому отряду.

Однажды я узнал, где он сейчас находится. Конечно, найти его было очень тяжело, ведь на него охотились люди из армии Союза, но в то же время, многие солдаты той же армии находили его тогда, когда занимались другими делами, и эта встреча для них была полной неожиданностью. Информация, которую я получил из разных источников, позволяла мне уверенно утверждать, что он тогда был в графстве Фокир, штат Вирджиния, недалеко от Блю-Ридж Маунтинс, в ста пятидесяти милях от Ричмонда. Я думал только о том, чтобы добраться до него, и чтобы как можно скорее. Лошадей было мало, да и купить лошадь тоже почти невозможно и, кроме того, мой отъезд верхом из Ричмонда вызвал бы интерес у моих друзей и породил бы сплетни, а я старался держать свой патриотический пыл в полной тайне ото всех.

Таким образом, мне ничего не оставалось, как идти пешком.

Готовясь к партизанской жизни, я полагал, что быстро вырасту и физически стану сильнее, и потому надел на себя китель из ткани тускло-серого цвета, изначально скроенный для мужчины шести футов ростом. Я также коротко подстригся, и это тоже не красило меня. Рубашка моего костюма была тоже серой с легким оттенком желтого и заканчивалась не доходя до колен. Я был, пожалуй, самым безнадежным кандидатом на роль славного солдата, если учесть, как я выглядел, когда уходил из Ричмонда. По какой-то необъяснимой для самого себя причине, в качестве оружия у меня был только карманный нож. Множество покрывавших мое лицо веснушек и вздернутый нос, который таким навсегда и остался, сияли от загара, полученного мной от постоянного пребывания на свежем воздухе. Я покинул Ричмонд под покровом ночи, опасаясь, что какой-нибудь любознательный сосед увидит меня, таким образом подготовившегося к военной жизни, и это закончится тем, что Мосби не примет меня.