Марк Перовский - Свинцовые облака

– Было бы всё это правдой. Никто ведь ей не разбрасывается просто так, в нашем-то захолустье.

– Люди говорят, что…

– Да люди много чего говорят, – перебил его я, развернувшись, и впервые за весь день посмотрел в его лицо. Майкл. Я вспомнил. – Никому нельзя верить. Они почти всегда лгут. Это ведь так сложно – удерживать свой статус в обществе, верно? А они и рады. Подставляют всех, предают, убивают. Чему тут удивляться?

– Генри, – сказал Майкл и потушил сигарету, бросив окурок на бетон и раздавив его ногой, – Генри, ты же знаешь, что твои разговоры ничем не помогут. Зачем ты снова распинаешься?

– Потому что молчать уже нет сил. Ей Богу, нет.

– Я когда в России жил, там тоже всё так было. И ничего, выжил.

– Но ты жил при царе. А когда революция, война, когда всё это началось, я был по другую сторону баррикад, – я нахмурился и посмотрел на него снизу вверх. – Везде было одинаково, Майкл. Мы все были по уши в этом.

– Возможно, ты и прав, – вздохнул парень и, поправив свою тёмно-зелёную рубашку, облокотился на стену общежития. Затем посмотрел на толпу, неожиданно притихшую после какой-то брошенной в воздух фразы. – Кажется, разобрались. Смотри.

Я повернулся и увидел двух полицейских, ведущих нашего старого знакомого – Клайда – прямо в машину. Они бросили его на заднее сиденье, словно тряпичную куклу, набитую ватой или опилками. Закрыли двери на замок и, сев на свои прежние места, кинув презрительный взгляд на всех тех, кто стоял у входа, уехали. Взревел мотор, и уже спустя пару минут и несколько облаков пыли их не было видно на горизонте.

– Ну что, хочешь спросить ещё, что случилось? – я кивнул в сторону уже рассасывающейся толпы. Люди скрывались внутри здания, в темноте или полуденной тьме этого тяжёлого утра. Они выглядели измученными, до смерти уставшими и потерянными. Но почему-то никто не выказывал желания умереть. Они хотели бороться.

– Да что тут спрашивать, и так всё ясно, – махнул рукой Майкл. – Клайд всегда был тем ещё дурнем, и выпивать любил. Как после войны вернулся, так и сидит теперь, пьёт рюмку за рюмкой. Вот и допился.

– Думаешь, в пьяном угаре убил кого-нибудь?

– Это очевидно. Видать, не совладал с собой. Теперь платить будет за грехи. Ладно, идём внутрь, жарко ведь.

Майкл спустя секунду скрылся в прохладной тени коридора, а я ещё пару секунд стоял и ждал, когда я всё пойму и смогу дать ответы на все вопросы. Но почему-то в голове была пустота.

Я зашёл за парнем, и вместе мы поднялись на второй этаж. Длинный коридор с деревянными дверями, огромное окно в конце, проливающее белоснежный свет на эту гадость. То тут, то там лежали какие-то коробки, стоял холодильник, громко шумевший ночами, где-то слышалась ругань и шум радио. Даже ванная комната была занята весь день – сегодня жарко.

Мне почему-то наоборот было холодно. Но не снаружи, а изнутри. Что-то мешало мне чувствовать себя гармонично, как это бывало из раза в раз каждый день. Теперь мне казалось, что я упустил что-то важное из виду, но не мог понять что, и эта загадка была такой же далёкой, как ещё десять минут назад имя того парня, что шёл по коридору рядом со мной. Я прихрамывал, обходил коробки и коврики, медленно переставлял свою трость по скрипучему деревянному полу. Я шёл ужасно медленно, но после того, что случилось, торопиться мне было особо некуда. Простой бесцельный шаг, какой бывает у тех, кто потерял свою жизнь на войне и вернулся лишь пустой оболочкой. В таких людях уже не оставалось ничего, у них не было никого, и даже некому было пожать руку, ведь эти руки рассыпались в прах там, на поле боя, где каждую секунду кто-то умирал в агонии и страшных мучениях, видя, как враг глумился над ним. Такие люди умирали в одиночестве, не доживая до старости. Чаще всего их находили в своих же комнатах на люстрах. И почти каждая вторая комната была когда-то могилой для ещё одного усопшего.

– Пойду я, – сказал я, остановившись у своей потёртой старой двери. Она была скрыта в тени и нередко сливалась со стенами, отчего заметить её было крайне трудно. – Цветы ещё надо полить.

– Всё ещё возишься с ними? Я-то думал, они не выживут здесь, в таких-то условиях, – усмехнулся Майкл.

– Это мы дохнем как мухи, а растениям много не надо. Вот они и живут и смотрят, как умираем мы.

– Ладно, удачи с твоей теплицей, я пойду посмотрю как там дела у моей жёнушки. Всё-таки и так редко с ней видимся, – сказал Майкл и уже хотел уйти, но увидев мою протянутую руку, на секунду замешкался. – До встречи.