Николай Задорнов - Далёкий край

– А Алешки давно где-то нету, – задумчиво молвил Хабаров. – Может, он уж погиб.

Каменные обрывы темнеют над широким речным льдом. Хребты подошли близко. В хребтах каменные щели, синие вершины во мгле, морозный туман в падях.

Из скал выбегает речка – Старая Каменка. В устье ее, на льду, в ущелье, закрытом от ветров, – больджары – ярмарка. Русские, орочоны, манягры, солоны, тунгусы, маньчжуры и китайцы съехались торговать. Коняев уговорил охотников завернуть сюда же. Те согласились. Каждому хочется повидать своих приятелей – их тут будет немало.

Дымятся костры. Слышен бубен. Пахнет жареным мясом. Олени, собаки, лошади, нарты, сани… Даурские вьючные кони… Повсюду на снегу грудами лежат меха.

Около купца шумит толпа. Там меняют меха на спирт и ханшин. Мертвецки пьяный манягр с непокрытой, заиндевелой от мороза головой лежит, уткнувшись лицом в сугроб.

Вокруг русских собрались охотники. Маркешка, в дабовой рубахе, без шапки, в ичигах, сидит на корточках, сосет трубку. На мешке лежит его винтовка. Маленький желтолицый казак даже не смотрит на свою работу. Его винтовки всем известны. Орочоны в верховьях Амура и в Маньчжурии добывают тысячи разных зверьков его оружием. Орочоны стреляли из винтовки, пробовали бой, меткость, и сейчас хотят покупать.

– Эй, Миколка! – зовет Коняев. – Что, не узнал меня?

Из толпы вылез круглолицый, низкорослый орочон. Завидя Коняева, он смутился.

– Долг привез? Помнишь, я тебе порох дал да ножик?

Маленький орочон с бледным лицом что-то хочет сказать. Голова его трясется от волнения.

Подошел пожилой купец маньчжур в мохнатой шубе нараспашку. Черные усы нависли по углам рта.

– Анда, Андрюшка! – скалит купец белые зубы.

– А, богдо Сагун! Анда!

Торговцы с размаху хлопнули об руки.

– Анда! Анда! Дорово!

– Здорово!

– Нама идит. Угости буду. Поговори-поговори буду нама.

Коняев и маньчжур пили вино и беседовали в палатке.

– Добрый парень! – хлопал Андрея по плечу богдоец. – Торгаш!

Орочон Миколка топтался у входа в палатку.

– Миколка-то мой, – вдруг сказал богдоец.

– Миколка-то? Нет, уже этот мой… – возразил Коняев.

– Уступай мне Миколку, – хмуря густые брови, строго молвил богдоец. Тута против нама поговори нельзя.

– Эта земля наша, – вмешался в разговор торгашей Хабаров, показывая на березовый лесок на бугре. – Вот тут наша пашня была. Скоро опять поселимся.

– Тут наша!

– Чего еще скажешь? Если разбираться, так совсем земля не ваша. Тебе башку нойон ссечет, если узнает, что сюда ходишь с русскими торговать.

– Ну, так уступай Миколку, – заговорил Коняев.

– Не могу так.

– Миколка крещеный. Он ясак нашему царю платит, ездит к нам. Ваш царь дозволил им по старинке ясак отдавать на Русь. Видишь, орочоны от века более склонность к нам имеют.

Купцы долго ссорились из-за должника.

– А вот ты сказал, что тут земля ваша… – опять обратился к маньчжуру Маркешка. – А неподалеку был у нас город Албазин. И ручьям и речкам наши названия. И орочоны все креще-ные. Эй, Миколка, как этот ключ по-орочонски?

– Все равно, по-орочонски ли, по-богдойски ли, как ли, – Старый Каменка, одинаково!

– Видал! Издревле прозванье! Понял?

– Нама нету понимай.

– Ну, фамилия ключу русская. Значит, и ключ наш!

– Ты, Миколка, купцам не поддавайся! – сказал Карп. – Живи себе хозяином. С ними, тварями, только свяжись.

– Кому из них платить? – спрашивал орочон.

– Никому не плати, – полушутя сказал Карп. – А с нами пойдешь в тайгу проводничать – вот и будешь с Коняевым в расчете.

– Э-э! Я так не согласен! – закричал Коняев.

– Это мало важности, что ты не согласен, – ответил Карп. – Даром ты с нами потащил-ся? Знаю я тебя, от тебя хлопоты одни.

Охотники накинулись на Коняева. Он уступил неохотно, тая мысль, что все равно со временем долг сдерет.

– Мы собрались на Нюман охотиться, – сказал Михайла орочону, – можешь провести?

– Конечно, могу! Оленей надо… Улус-модонский караул обойти, а там Айгун – и всё. Дальше дорога открыта.

– Миколка, ты русский? – спросил великан Карп.

– Конечно, русский! – с обидой, что в этом еще смеют сомневаться, отвечал орочон.

Он расстегнул ворот и показал нательный крестик.

– Крест таскаем! Один род с русским. Встретился знакомый китаец с улус-модонского караула.

– Здорово, Чжан, – сказал ему мужик.

– Здорово, Карпушка!

– Табак ю?

– Ю! Ю!

– У вас хорошая листовуха. Ну-ка!