Сергей Алексеев - Собрание сочинений. Том 3. Упрямая льдина. Сын великана. Двадцать дней. Октябрь шагает по стране. Братишка. Секретная просьб

Лёшка плюнул. Решил: черт с ним, с этим мячиком! Снова залез на козлы. Тронул Буланчика. И вдруг Лёшка увидел девочку. Она шла навстречу и махала рукой. Лёшка остановился, отдал ей мячик.

– Спасибо, – проговорила девочка и неожиданно полезла в пролетку. – Прокати!

Девочку звали Наташей. Лёшка узнал, что она учится в гимназии во втором классе, что папа у нее чулочный фабрикант, что он член Городской Думы и что у Наташи нет матери: уехала с капитаном.

– Как – уехала?! – удивился Лёшка.

– Взяла и уехала.

– А как же отец? Чего отпустил?!

– А она не сказала. Потихоньку взяла и уехала.

За воспитанием девочки следила гувернантка, мадам Фишер.

– Она наполовину немка, наполовину полька, – объяснила Наташа.

– А кто тебе тот, в бескозырке? – спросил Лёшка.

– Никто. Это Вова. Мы вместе живем на даче. Вова очень хороший, – проговорила Наташа.

Лёшка нахмурился.

– У него папа – полковник, – продолжала девочка. – Он на войне. Он герой. У него Георгиевский крест. А кто у тебя папа? – спросила Наташа.

– Генерал! – неожиданно выпалил Лёшка.

– Генерал?!

– Да, – проговорил Лёшка. – Генерал Зыков.

Про Первое мая Лёшка слышал впервые. Он стал приставать к дяде Ипату.

– Праздники бывают разные, – принялся объяснять дядя Ипат. – К примеру, Рождество или Пасха – так эти церковные. А есть гражданские – Новый год. А был еще день рождения царя и царицы…

– Ну, а Первое мая? – напомнил Лёшка.

– Этот мастеровые придумали.

– А чего они празднуют?

Зыков задумался.

– Ну, как чего? Чего люди празднуют? Вот и они празднуют.

И Лёшка решил посмотреть на праздник своими глазами. Поехал на Красную площадь. Прибыл к десяти часам утра, а там пусто. День был холодный. В ночь шла снежная крупа, а сейчас моросил мелкий дождь. У торговых рядов, ёжась, стояло несколько человек. Среди них – маленькая дряхлая старуха с дырявым зонтом. Видимо, тоже пришла посмотреть на рабочий праздник.

Лёшка остановил Буланчика. Вскоре на площади стали собираться люди: по одному, по двое, потом целыми группами.

Мальчик надеялся увидеть рабочих. Однако первыми на площадь вступили юнкера Александровского училища. Они шли стройными рядами с генералами и офицерами впереди, с оркестром и несли знамена, на которых было написано: «Народ и армия едины!» и «Война до победного конца!».

Потом появились торгово-промышленные служащие, потом шли учителя и еще какие-то группы. Лёшка читал лозунги: «Да здравствует Временное правительство!», «Покупайте заём свободы!», «Наша кровь вопиет о победе!».

По площади проходили всё новые и новые люди. Появились красные хоругви с желтыми кистями, новые плакаты, новые лозунги. А рабочих все не было и не было. Лёшка напрасно вытягивал шею.

– А где рабочие? – спросил мальчик у старухи.

– Милай, да где же ты ищешь рабочих, – проговорила старуха. – Ты бы ехал на Таганку или к Андроньеву монастырю. Там, говорят, рабочие.

Лёшка решил поехать.

– И я с тобой, – увязалась старуха.

Рабочих встретили за Солянкой, у моста через реку Яузу. Вперемешку с солдатами они спускались к реке по Таганской улице. А еще больше народу шло со стороны Землянки по Николо-Ямской. На мосту проходил митинг.

– Чего они? – спросил Лёшка у бабки.

– У них здесь в Февральскую революцию мастерового застрелили – Астахова, – ответила старуха. – Жандармы убили.

Все стояли с непокрытыми головами, и Лёшка снял шапку. Как и на Красной площади, здесь было много знамен и разных лозунгов. Только лозунги были другие: «Долой войну!», «За 8-часовой рабочий день!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

Наконец митинг окончился. Лёшка спрыгнул на землю и подбежал к какому-то парню:

– А чего вы не на Красной площади?

– Ничего, придет время, будем и на Красной, – ответил рабочий и хитро подмигнул мальчику.

– А чего же вы празднуете?

– Празднуем? – Парень задумался. – Силушку, браток, проверяем, нашу, рабочую, ту, что и царя скинула, и еще кой до кого доберется. Понял?

– Понял, – проговорил Лёшка и помчался назад к пролетке.

Дождь успокоился, перестал моросить. Выглянуло солнце. Вначале робко, крадучись по крышам соседних домов, потом спустилось на улицы. И вдруг жгучими весенними лучами залило все: и Москву-реку, и Яузу, и идущих людей, и пролетку.

Демонстранты запели: «Вставай, подымайся, рабочий народ, иди на борьбу, люд голодный…»

«Выходит, и тут, как в Голодай-селе», – мелькнуло в голове мальчика.