Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

Я так явственно всё это слышал, что Епифанию пришлось окликнуть меня трижды, прежде чем я его услышал: «Отче, ты с нами иль далече?» Я стряхнул с себя остатки воспоминания и потерянно улыбнулся: «Простите, отцы. Шёл по делу, но заслушался нечаянно. – И понимая, как это выглядит со стороны, заторопился с оправданьем: – Подслушивать, право слово, не хотел». Киприан пожал плечами: «Не виновать себя, для того и пишется, чтобы люди знали». – «Тогда позволь…» – я запнулся, не зная как обратиться к митрополиту (я и с архиепископами за всю свою жизнь разговаривал дважды – с коломенским владыкой Герасимом, когда меня игуменским саном и настоятельством удостоили, да ещё намедни с тверским владыкой Евфимием). – «Зови меня отцом Киприаном, – подсказал митрополит, – не стоит усложнять то, что просто». – «Отец Киприан, – подхватил я благодарно, – а какой резон генуэзцам в наши церковные дела вмешиваться?» – «А если я тебе скажу, что на Куличках генуэзцы заодно с татарами бились? Что на это скажешь?» – «Что они враги. Тогда тем более непонятно, зачем им митрополита за свои деньги в Москве ставить». – «Так уж и непонятно? – усмехнулся Киприан. – Тогда тебя спрошу ещё: кто на Куличках наблюдателями рядом с московским князем стоял?» Я пожал плечами. «Всё те же генуэзцы! Дмитрий Иванович их сам пригласил, потому что и в случае победы, и в случае поражения торговых отношений с Крымом VIIрвать не хотел. А знаешь, к кому убежал Мамай, разбитый годом позже после Куличек Тохтамышем на реке Калке? К генуэзцам!» – И тут же был ими убит! – вставил Епифаний. «Что теперь скажешь?» – спросил меня Киприан. «Разве только то, что итальянские купцы о своей выгоде радеют и цену за неё сами назначают. Отче! – наконец вспомнил я, зачем пришел: – Князь наш Михаил Александрович, выслав вперёд себя гонцов к Тохтамышу с поздравлением по случаю победы, вместе с сыном уехал в Орду». Киприан кивнул грустно: «Спасибо, что, отказавшись от поручения, выполнил его. Конечно, ваш князь сейчас несчастиям Москвы рад, надеется воспользоваться злобой Тохтамыша на Димитрия. Когда ж его, если не сейчас, пытаться с помощью монголов свергнуть с престола. А ты, Антоний, генуэзцам удивляешься!» – «А мы что будем делать?» – Епифаний покусывал перо. – «Работать», – был ответ.

Седьмого октября пополудни из-за ворот обители окликнули: «Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас!» – «Аминь!» – отозвался вратарь, без предосторожностей отпирая засов. Но за безобидным дьячком маячили не спешившиеся дружинники. «Где тут есть митрополит Киевский и Литовский Киприан?» – дьячок явно стремился иметь грозный вид, и таковым бы и казался, если бы не съехавший на одну сторону живот и колышущиеся от важности щеки. Он похлопывал по ладони скрученной грамотой словно дубинкой, выражая нетерпение. «Митрополит Великой Руси Киприан, – услышал я свой голос, сам себе поражаясь, – здесь. Как ему доложить? Кто ты, с чьим поручением?» – «Малк Шигон я, – сбавил спесь дьячок, сжав грамоту в руке», – с поручением от великого князя Дмитрия Ивановича. – «Ты, дьяк, сейчас в Твери», – напомнил я ему. Вратарь после этих моих слов решительно затворил ворота, оставив московских дружинников вне обители. Малк, оказавшись вдруг один, ещё более скособочился. Я направился к митрополичьей келье, дьячок двинулся было за мной, но я остановил его взглядом: жди, мол.

Киприан прибытию гонца не удивился: «Впусти его, Антоний». Дьячок прямо на пороге хотел взломать на грамоте печать, намереваясь прочесть вслух. «Я чтению обучен», – упредил его Киприан, протягивая руку. Малк нехотя отдал. Печать ореховой скорлупой упала на пол. Митрополит пробежал великокняжескую грамоту: «Ступай назад, скажи, что поручение исполнил. С Божией помощью буду завтра в Москве». – «Я с дружинниками здесь, они препроводят да и охраной будут». – «Ступай, – повторил с потаённой горячностью Киприан, – один приеду. Охранять княжьим людям меня надо было тогда, когда я с великой княгиней да с малыми княжичами из осадной Москвы выбирался».

Дьячок, ещё причудливее скрючившись, попятился. Вратарь, закрывая за ним ворота, с удивлением отметил, что гонец поворотил в сторону, противоположную от московского тракта.

Прощальная трапеза была более чем скромной не только из-за скудности припасов, но и из-за причины, по которой Киприан и его спутники покидали нас. Иноки, менее осведомленные чем я, но не менее наблюдательные, молча по очереди подошли к митрополиту под благословение. Последним был я. «Благослови, отец Киприан, препроводить тебя и твоих спутников до Москвы». – «Евфимий на это тебя не благословлял», – напомнил мне Киприан. – «Он в Твери епископ, а ты – митрополит… Руси…» – «Не пожалеешь? Я не за наградой еду». – «Сожалеть придётся, если ты, отче, мне в этой чести откажешь».