Людмила Прошак - И посетителя посетила смерть. Книга I. Тайная грамота

Монастырские стены имеют глаза и уши. Кто не знает, как Михаил Александрович, приглашённый в Москву якобы с любовью, был посажен в заточение; как ходил он потом вместе с Ольгердом и силой смоленской на Димитрия; как спасался бегством в Литве пока московский князь разорял в отмщение тверские земли; как лишенный помощи литвинов хлопотал в Орде за свое великокняжеское достоинство…

И вот теперь, когда под стенами московского кремля стоит Тохтамыш, у меня в обители сидит Киприан, митрополит не столько московский, сколько литовский, в ожидании встречи с тверским князем? О чем они будут здесь договариваться? О новой литовщине?! О выступлении тверского войска в поддержку ордынцам?! Я решительным образом не хотел иметь к этому сговору ни малейшего отношения!

Епифаний не спускал с меня глаз. Печальная улыбка слабой тенью промелькнула на его лице. «Ты не знаешь…» – «Не знаю, – кивнул я, не дослушав, – ни князя, ни владыки! Если б не ваше появление, я бы Евфимия здесь вряд ли вообще когда-либо увидел. Мой монастырь беден и мал, ни один из них своим вниманием нас не чтит. И это хорошо. Чем ближе к власти, тем дальше от Бога». – «Нет, – ещё печальнее улыбнулся Епифаний, – ты Киприана не знаешь. Впервые человека увидел и уже судишь. Не по сану нам с тобой такая скоропалительность». – «Ах ну да, – в запальчивости я уже не мог остановиться, – он ведь архипастырь, а я ему послушник!» – «Твой архипастырь Евфимий, – раздался за моей спиной голос Киприана, тон его был спокоен и ровен, но всё же заставил меня потупиться. – Он тебе повелел приютить нас, ничего больше ты делать не должен».

Митрополит укоризненно посмотрел на Епифания: «Оставь Антония в покое! К тому же, может владыка и сам князю скажет, что мы тут». – «Не скажет, отче. У них распри, годами друг с другом не разговаривают». – «Значит, давай Афанасия пошлём». – «Он же никого не знает». – «Тогда будем гонца от московского князя дожидаться. Уж княгиня ему скажет, где нас оставила». – «Воля ваша, – вздохнул Епифаний, – только у нас нет ни куна, да и пергамен на исходе». – «Ну с этим-то мы как-нибудь поможем, – вмешался я, слыша будто со стороны свой виноватый голос».

Я отдал Епифанию почти весь свой запас чернил, бумаги и пергамена, оставив себе лишь самое малое: грешен, страдаю склонностью поверять свои мысли перу, но ещё пуще люблю утолять жажду из рек чужой премудрости.

Киприан и Епифаний трудились слаженно и много. Не знаю, имели ли они прежде совместный опыт, но чрезвычайно походили на людей, которым уже не приходится задумываться над тем, как наладить общую работу. Задавая направленность общежитийным делам в обители, я заставал их то на берегу Орши, то в яблоневом саду. Лишь неторопливый сентябрьский дождик вынуждал иногда прятаться под навес на дровах, которые мы заготавливали на зиму. Где бы наши странные гости не попались мне на глаза, картина была одной и той же: Епифаний поспешно писал, а Киприан, расхаживая, диктовал. Изредка Епифаний останавливался, чтобы задать вопрос. Сначала я подумал, что он не успевает записывать, но позже понял: Епифаний спрашивал, чтобы прояснить суть.

«Отче, прервемся не надолго и перечтём сказанное?» Митрополит сосредоточенно кивал, весь обратившись в слух. «Итак, – Епифаний взял в руки исписанную страницу, – Митяй занял место нареченного митрополита, во-первых, благодаря ложному истолкованию завещания Алексея, будто тот назначил его своим преемником. Верно?» Киприан кивнул, соглашаясь. Епифаний продолжил: «Во-вторых, Митяй до возведения в сан облекся в мантию и присвоил себе знаки митрополичьего достоинства благодаря прямому вмешательству князя в дела церкви, согласно уставу которой епископы должны избираться епископским собором, а не гражданской властью. Правильно?» – «Да, но мы упустили из виду третье, особенно важное, обвинение: подкупом и симонией вершилось это незаконное поставление. Эти люди надеялись на деньги и генуэзцев V!» – гневно воскликнул митрополит. Епифаний не ответил, он уже снова взялся за перо… А я невольно перенесся в события трехлетней давности, которым стал случайным свидетелем.

…Колокола не стихали. В такт им цокали конские копыта. Лишь передняя шестерка рысаков нет-нет, да и сбивалась с ритма. Они натужно тащили царские сани по рассыпчатой соли, как по белому снегу. Редкие иноземные послы удостаивались такой милости от московского князя.

В санях сидел сам Дмитрий Иванович, а по левую руку от него восседал дородный, румяный поп в белом клобуке и митрополичьей мантии, изукрашенной параманом VI, который ковром лежал на его могучем торсе. В толпе волной нахлынул шёпот: «Митяй!..» Следом за санями в богато изукрашенных возках мерно колыхались старейшие бояре. За ними важно выступали епископы, я признал среди них лишь одного – коломенского владыку Герасима. Потом ехали архимандриты, протопопы, игумены… За сановным поездом тянулись гуськом всадники – митрополитские бояре. И, наконец, в окружении целого полка отроков и слуг, везли на телегах казну и ризницу. Сотни колес громыхали по мостовой, заглушая звон колоколов…