Нелли Шульман - Вельяминовы. За горизонт

– Готовить я тоже умею, но здесь я обедаю у истинных христиан, как обычно…

После смерти жены Князев подался, как он говорил, обратно на запад. Овдовевшим мирянам разрешали принять монашеский чин. С официальной церковью Князев ничего общего иметь не хотел:

– Сначала они продались большевикам, назвали себя обновленцами. Теперь они и вовсе встали на сторону отродья диавола… – так в катакомбной, запрещенной церкви, где монашествовал брат Иоанн, называли Сталина. По мнению Ивана Григорьевича Хрущев был ничем не лучше:

– Истинная церковь всегда претерпевала лишения. Мучеников расстреливали, ссылали в лагеря, но они не отступились от веры. Так будет и дальше… – у ограды парка он ждал рабу божию, отроковицу Марию:

– Вчера она убежала из дома, откуда забрали рабу божию Зою, – вздохнул Князев, – даже разговаривать со мной не захотела. Но она должна знать, кто она такая, должна найти своего отца…

После пострига, в уединенном, алтайском скиту, Князев стал связником, как они выражались, на военный манер, между разрозненными группами истинных христиан. Настоятель скита, отец Гермоген, в двадцатых годах, с кучкой верных церкви монахов, отправился за Урал. Иван Григорьевич надеялся на тихую жизнь в тайге, однако перед кончиной Гермоген отрядил его в Москву:

– Встретишься с матушкой Матроной, – велел почти столетний настоятель, – может, ей помощь какая нужна… – Гермоген знал Матрону по дореволюционным годам:

– Вокруг нее одни женщины, что надежно, но мужская рука тоже понадобится. Ты долго жил в миру, антихристы на тебя не обратят внимания… – Матрона и рассказала Князеву о рабе божией, девице Марии:

– Сейчас она увидела Зою, – подумал Иван Григорьевич, – она пришла в домик не случайно…

Судьба Зои, увезенной новогодней ночью, с улицы Чкалова, вместе с иконой, пока оставалась неизвестной. Князев надеялся на сведения от медсестры в городской психиатрической больнице. Женщина, раньше работавшая в клинике при мединституте, тоже была тайной монахиней. Очевидцы рассказали, что Зою вынесли из дома на носилках, прикрытую одеялом:

– Приехала скорая помощь, милицейская машина… – переступая ногами в аккуратно зашитых валенках, Князев следил за автобусами, – а ведь я так хотел уйти от мира, отказаться от документов, не вспоминать о сатанинской власти. Но Господь рассудил по-другому, мне надо выполнять свой долг…

Он надеялся выручить Зою из лечебницы и переправить девушку в сибирские скиты:

– Иначе мученица сгинет, в руках иродов… – Князеву надо было услышать от Маши о ее встрече с девушкой:

– Надо убедить ее найти отца, Волка, где бы он ни был… – матушка скончалась, а без нее Князев не мог узнать, где сейчас настоящий отец Маши:

– Да и матушка сего не знала, только сказала, что он жив и не в СССР…

Вглядевшись в пассажиров прибывшего автобуса, Князев заметил знакомую шапочку, темного соболя. Оторвавшись от газетного щита, он пошел вслед за Машей в парк.

Мягкие хлопья снега кружились над уединенной скамейкой. По укрытой белой пеленой дорожке прыгал, щебетал красногрудый снегирь.

Порывшись в кармане ватника, Иван Григорьевич бросил птице крошек, от съеденной по дороге в парк четвертинки ржаного хлеба:

– Видишь, – добродушно заметил старик, – как сказано в Евангелиях, взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы. Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их…

Сцепив длинные пальцы, в замшевых перчатках, Маша, слабым голосом, проговорила:

– Пушкин писал, тоже о птицах… – Иван Григорьевич кивнул:

– Птичка Божия не знает

Ни заботы, ни труда;

Хлопотливо не свивает

Долговечного гнезда…

Маша заметила в его седой бороде мимолетную улыбку:

– Это из поэмы «Цыгане». Я учился дома, но читал не только Библию… – девушка пробормотала:

– Я не читала. Библию, я имею в виду… – Маше было стыдно за то, что вчера она не осталась в доме, по улице Чкалова:

– Но я испугалась, он опять назвал меня Марией Максимовной. Я решила, что он меня преследует… – догнав ее в парке, Иван Григорьевич, тихо сказал:

– Не бойся, милая. Я здесь затем, чтобы невинная душа не страдала… – на скамейке, представившись Маше, старик быстро рассказал, что произошло в новогоднюю ночь, в деревянном, окраинном домике. Девушка смотрела на порхающую над сугробами птицу:

– Зое не хватило пары, для танцев. Она сняла со стены икону Николая Чудотворца, и крикнула, что святой станет ее кавалером… – об этом рассказали в панике бежавшие из комнаты парни и девушки: