Карел Коваль - Моцарт в Праге. Том 2. Перевод Лидии Гончаровой

– 4 —

Душек молчал, он понимал Амадея. Ждал, когда тот сам заговорит. Он тоже чувствовал запах фиалок, и мягкая улыбка бродила по его губам. Неожиданно Амадей резко обернулся:

«Я ещё не бывал в Берлине, тоже, как и в Лейпциге у Баха. Жаль, что нельзя с Бахом встретиться. Я в детские и юношеские годы был знаком с композиторами всей Европы, только Бах был в стороне на севере. Один, ни о чём не просил, сочинял себе по зову сердца, притом, что вокруг него распевали итальянские сирены. Они заманили всех его сыновей, но не смогли разрушить его собственную обитель».

«Всё правильно, Амадей, но вспомни слова папеньки!»

«Ты имеешь в виду цифры?»

«Ну да, ведь ты прекрасный математик, некоторые называют тебя математической шкатулкой».

Моцарт смеётся:

«На бумаге – да, а в жизни оплата приходит чаще в виде большой похвалы вместо денег, разве что иногда подарят золотые часики».

«Ты надеешься в Берлине получить место у Прусского короля?» – Душек смотрел на Моцарта, прищурив глаза.

«Кто знает, Франтишек. Не очень-то надеюсь, но уж как случится, там видно будет. А что поделывает Гвардасони?»

Душек, почувствовав, что Моцарт уклоняется от разговора, быстро сменил тон:

«Всякий раз, когда встречает меня, он интересуется, когда ты заедешь в Прагу. Ты мог бы навестить его, Амадей. Гвардасони теперь большая фигура, руководитель всей оперы в Праге».

«А что с Бондини?»

«Захворал и хочет вернуться в Италию. Постарел, сердце пошаливает, да ещё три театра на шее, это свалит и Голиафа».

«Значит, Гвардасони теперь руководит оперой в Праге», – подытожил Моцарт.

«И так этим кичится, так возгордился, ты сразу заметишь это. Ну и пусть его, он вдвое старше меня. А вот ты у него на хорошем счету, это тебе он во многом обязан своим повышением. Не раз твои оперы спасали ему кассу. Как только дела чуть плохи, он вывешивает афишу с „Фигаро“ или с „Дон Жуаном“, и всё распродано».

Моцарт обрадовался:

«У вас продолжают играть мои оперы?»

«Говорю тебе, стоит их объявить в афише, как билеты все проданы, чего тут не понять?»

«Вот бы в Вене услышали твои слова!», – вздохнул Моцарт.

«Так что же, венцы твоим „Дон Жуаном“ не интересуются?»

«Хе-хе, – ухмыльнулся Моцарт, – они ждут приговора императора, который итальянская компания разнесёт по венским салонам, а у этих господ, скажу я тебе, на языке мёд, а в сердце яд».

Душек чувствовал, не стоит приставать к Моцарту с дальнейшими расспросами. Он заметил, как грустно опустились у друга уголки рта. Но вот маэстро допил кофе и неспешно повёл рассказ, историю «Дон Жуана» в Вене:

«Это была комедия достойная пера Мольера. Та придворная итальянская армия применяет замечательную тактику. Сначала они всё похвалят, но как только ты начинаешь поднимать голову, вставляют палки в колёса, и ты не заметишь, как уже лежишь на полу распростёртый.

Правда, император загорелся «Дон Жуаном», когда ему рассказал об опере Да Понте, но всемогущий Сальери именно в это время постарался приготовить свою новую оперу «Аксур», и я понял, что у меня начнутся проблемы, ведь Сальери большой мастер строить препятствия.

В те дни давали «L`amore costante» Чимарозы, опера не имела успеха, и это играло на руку Сальери, как говорится, лило воду на его мельницу. Так быстренько сделалось, что его «Аксур», как «freispectakel», пошёл с большой роскошной и чрезвычайной рекламой, разумеется, с императорским присутствием. И ты знаешь, что публика всегда оглядывается на Его Величество.

Когда хорошо аплодирует он, публика старается ещё больше, а император аплодировал и благодарил Сальери, о чём тот раззвонил по всей Вене. Дескать, Его Величество полюбил «Аксура». Тебе должно быть ясно, что мне пришлось ждать с премьерой «Дон Жуана», надо было дать Сальери время хорошенько и как следует обсосать свою кость.

Моя партитура была уже расписана, я начал разучивать партии с певцами, но с датой постановки оперы не спешили. Певцы кривили физиономии, я чувствовал, что приближаются бои. Ты знаешь итальянских примадонн. Сальери повязан с ними одной верёвкой – заговором против меня.

Первой пришла Кавальери, донна Эльвира. Она недовольна своей партией. Так и заявила, чтобы я написал для неё новую большую арию. Что мне было делать? – Написал. А назавтра пришёл дон Оттавио, синьор Морелла, тоже недоволен, нужна другая ария.

Следом прискакали Церлинка с Лепорелло, им нужно что-нибудь, чтобы хватало венцев за сердце, и ещё новый дуэт, чтобы все были довольны.