Карел Коваль - Моцарт в Праге. Том 2. Перевод Лидии Гончаровой

Вот и Святой с сердцем на ладони на своём месте, смотри, как он предлагает нам его, ну, а мы едем дальше, смеёмся над турком с могучими усами. Подъехали к Малостранской мостовой башне.

На углу Саского дома Моцарт вспомнил про кофевара Стейнитца и его знаменитый кофе, они как раз проезжали мимо окон его дома. Въехали на маленькую Мальтезийскую площадь и по узенькой улочке подкатили прямо к наилучшему пражскому отелю «У единорога».

Княжеский камердинер сообщил, что «мы на месте», отворил дверцы кареты, и слуги забегали, засуетились вокруг гостей.

«Который час?»

«Два, Ваше сиятельство».

«Когда встречаемся?»

«Часов в шесть, в семь?»

«Как вам удобно, Моцарт, вы можете идти по своим делам, вы свободны, а вечер, если вы не возражаете, давайте проведём вместе?»

«Замечательно, тогда давайте встретимся здесь, в отеле, в шесть часов».

«Договорились».

Князь Лихновский пожал Моцарту руку на прощанье. Как только за Сиятельством закрылась дверь, Моцарт стал торопливо разбираться с багажом, насвистывая при этом что-то новенькое.

Приготовил бритвенные принадлежности, всё, как у настоящего цирюльника. Вспомнился тот первый день в Праге, tempo prestissimo во дворце «У железной двери», когда граф Тун объявил, чтобы они приготовились к званному обеду за час.

Сегодня с ним не было Констанции, не с кем подурачиться, обменяться смешными стишками с нескладными рифмами. Так, в кругу нежных воспоминаний, он поспешил собраться, чтобы скорее бежать к Пражским друзьям.

Вот уж вытаращат они глаза! То-то будут удивляться! Моцарт любил устраивать сюрпризы. Слуга напудрил ему голову, аккуратно завязал огненно красной лентой старательно заплетённую косичку.

Маэстро одёрнул голубой сюртук с золотыми пуговицами, любимый свой наряд, проверил золотые часики – подарок Марии Терезии. Заботливо открыл крышку, осторожно завёл и положил в кармашек яркого жилета. Покрутился у зеркала, улыбнулся себе, поправил кружева на рукавах и груди, набросил широкий плащ с капюшоном. Наконец, нахлобучил щегольскую треуголку с золотой каймой и выскочил из отеля на площадь.

– 2 —

После долгой езды ему захотелось пройтись пешком, от быстрых движений молодой организм наполнялся радостью. Уверенным шагом он поднялся вверх к Влашской площади. Здесь, у храма святого Микулаша, он почувствовал приятный запах фиалок. Покрутил головой, откуда пахнет?

Увидел на ступеньках храма скрюченную бабульку с корзиной цветов, подошёл. Она протянула ему букетик. Рука, морщинистая, бурого цвета, напоминала саму землю, откуда произрастают цветы. И вот соединились две руки: бледная, с длинными, почти прозрачными пальцами и смуглая, жилистая, сама боль.

Моцарт взял два букетика, встретил благодарный взгляд старушки. Распахнул плащ и спрятал цветы на груди, утопил их в кружевной пене рубашки. Глубоко вдохнул тонкий запах фиалок, и глаза невольно поднялись к облакам. Дыхание весны возбудило скрытые, но сильнейшие надежды на новую прекрасную жизнь.

Облака плывут над головой и приглашают идти за ними. Вспомнил, как в прежние времена с папенькой, он с надеждами выезжал по весне из Зальцбурга в Италию, Францию, Англию и всюду, куда приезжал, был увенчан лаврами.

Моцарт вынырнул из короткого сна. Пора бежать дальше. Дружески кивнул бабульке и проворно пошагал наверх к угловому дому, к Душкам. На ходу сочинял стишок, чтобы поприветствовать им пани Жозефину. Постучал. Тишина. Постучал сильнее, услышал тяжёлые шаги.

Дверь открылась – это пани Людмила. Её лицо озарила радость:

«Пан Моцарт, вы в Праге! Ох, как будет жалеть госпожа, она вчера как раз уехала в Драждьяны. Боже, Боже, если бы она знала! Но вы входите, пожалуйста, проходите, хозяина тоже нет дома!»

Моцарт пожал её добрую руку, которая так заботилась о нём на Бертрамке. Запахло фиалками, пани Людмила с удивлением огляделась.

«А где пан Душек?»

«Он на обеде у графа Шёнборна. Вот уж господин мой обрадуется, если вы его там найдёте. Помните, где дворец пана графа? Не забыли, поди, бывали там с нашими господами?»

«Знаю, знаю, благодарю вас, пани Людмила».

«Да Бог с вами, я часто вспоминаю вас, пан Моцарт, молюсь за вас, за ваше здоровье, чтобы ещё много красивой музыки написали на радость всем людям на свете».

Пани Людмила покраснела, словно что-то лишнее сказала из положенного для прислуги, но, увидев ясные, полные искренней любви, глаза Моцарта, добавила ещё:

«Вся Прага вас вспоминает, пан Моцарт, тоскует, нет слов, как часто говорят. Да вы, наверно, голодны, а я вас задерживаю тут после долгой дороги, простите меня, пожалуйста».