Иво Андрич - Барышня

И так изо дня в день, из месяца в месяц. В конце концов произошло нечто неслыханное и невероятное для купеческого дома, в котором еще были живые люди. Нищие начали приходить реже и реже, пока наконец не перестали появляться вовсе. Госпожа Радойка горько жаловалась, что «ни сирый, ни убогий не стучится в двери дома». Она часто стояла у окна, озабоченно и испуганно глядя на улицу, и собственными глазами видела, как знакомые нищие обходят их дом, будто он чумной или вымерший. Это представлялось ей тяжким и неискупимым проклятием, и она плакала и страдала из-за этого больше, чем из-за самых жестоких лишений, которые приходилось переносить ей самой.

Таким образом Барышня обдуманно и непреклонно убирала со своего пути все, что, по ее мнению, мешало ей идти к конечной цели, которую она не раскрывала никому и которую и сама не видела еще достаточно ясно и отчетливо. Между тем подошла пора, когда она могла вступить во владение капиталом, положенным отцом в банке на ее имя. В начале нового года Барышне предстояло получить двадцать тысяч крон от страхового общества в Триесте.

И действительно, в конце января пришел газда Михаиле, Райкин опекун, как всегда спокойный и нецеремонный, но настроенный торжественнее обычного, даже чуть растроганный. Он тяжело дышал – астма давно мучила его и мешала жить. Газ-да Михаило пришел сообщить Райке, что общество выплатило ее обеспечение и капитал положен на ее имя в банке «Унион».

Барышня приняла известие без малейшего волнения. Лишь морщинка меж бровей углубилась, говоря о напряженной работе мысли.

Опекун выложил бумаги, подтверждавшие, что общество выплатило сумму сполна за вычетом лишь гербового сбора и семидесяти шести крон комиссионных. Тут же он сказал, что общество, весьма внимательно отнесшееся к ее делу, надеется, что в сараевских газетах появится, как водится, благодарность за точную и аккуратную выплату.

– Пожалуйста, только с условием, что общество возьмет на себя семьдесят шесть крон комиссионных. Иначе я не согласна.

Газда Михаило в изумлении уставился на девушку, словно не веря собственным ушам и желая воочию убедиться, не ослышался ли он. Он попытался спокойно объяснить ей, что обычай требует поместить в газетах благодарность и что это не имеет никакого отношения к комиссионным расходам, которые по всем правилам должны нести клиенты. Так поступают все, и общество этого вполне заслуживает; и кроме того, ей, Райке, это не будет стоить ни гроша.

– Мне не будет стоить, зато обществу выгодно, вот оно и должно мне заплатить, если хочет, чтоб благодарность появилась в газетах.

Газда Михаиле ушел, кашляя и ломая себе голову над странностями этой девушки.

Благодарность в газетах не появилась. А газде Михаило подопечная подготовила новый, еще больший сюрприз.

Однажды, вскоре после этого, Райка зашла в лавку газды Михаило и, застав его одного, просто и кратко объявила, что решила воспользоваться законом, по которому она может, принимая во внимание особые обстоятельства, требовать признания своего совершеннолетия в восемнадцать лет. Она перечислила основания, которые представит суду: отягощенное долгами состояние, оставленное отцом, болезнь опекуна и его занятость собственными делами, преклонный возраст матери, находящейся на ее попечении, готовность и желание самостоятельно вести дела, которые бы в этом случае пошли живее и лучше. Нужно только его согласие.

Газда Михаило смотрел на нее усталыми и до времени поблекшими глазами – в них были удивление и обида. Сворачивая сигарету и глядя на свои пальцы, он кротко произнес:

– Хорошо, дочка, но разве ты недовольна тем, как я вел ваши дела до сих пор?

– Нет, крестный, боже сохрани! Но ты ведь и сам видишь, каково положение. Я молодая, здоровая, зачем же тебе утруждать себя еще и нашими заботами? Я буду обо всем с тобой советоваться, но лучше мне самой вести дела. Это было и папиным желанием.

Газда Михаило смотрел на Райку, словно видел ее впервые, и усиленно искал в ее лице черты девочки, которую когда-то знал.

В конце концов он дал согласие. Обо всем остальном позаботилась Райка. Спустя шесть недель после разговора с опекуном адвокат принес постановление суда о признании ее совершеннолетней.

Газда Михаило, когда ему сообщили об этом, принял известие спокойно, не выказав неодобрения и скрыв озабоченность.

– Теперь, – сказал он ей тихо и торжественно, – закон дал тебе право управлять своим имуществом, но для меня ты по-прежнему как дочь, я тебя от своих детей не от личаю. Что бы вам ни понадобилось – совет ли, помощь, – ни в чем отказа не будет! Имей это в виду.