Василий Ян - Юность полководца

– Ищи душу христианскую!

– Нашел! Иди сюда! Ей-ей, рыделя поймал! Чудаковатый, брыкается.

Вскоре оба рыбака с помощью веревки нашли друг друга и поволокли в шалаш откопанного в снегу человека. Он и в самом деле был чудаковатый, не такой, как все, – наряженный не по-русскому, а в каком-то укороченном полушубке, опушенном собачьим мехом. Голова была закутана бабьим платком. От лица оставался наружу только большой нос и необычайной длины заиндевевшие усы с обвисшими ледяными сосульками. Через силу, падая от слабости, он пробовал подняться. Рыбаки, втащив его в шалаш, посадили между собой, подпирая плечами.

– Ты откудова взялся, таракан усатый?

– От немецких разбойников убежал.

– Значит, от рыделей? Слышь, он от рыделей прибег! – заговорили просыпающиеся рыбаки.

– Чего же ты от них ушел? Не сладко стало?

– Тысяча чертей и две ведьмы! Кричат, что святое слово Иезуса Христа защищают, а сами грызут людей, как голодные собаки! Женщин угоняют, а затем убивают, детей бросают в огонь.

– И ты был крыжаком?

– И я был крыжаком и на моей груди носил крыж.

– Крест, значит! – объяснил один из рыбаков.

– А по-нашему ты где научился?

– Я долго жил в Юрьеве, был конюхом у русских купцов, а крыжаки меня увели в Ригу в свое войско. Тяжко мне стало там у них. Крыжаки нам недруги. Их нельзя пускать туда, где живут добрые, честные люди. Они обманщики, разбойники. И я сказал себе: «Янек, если ты хочешь быть честным, иди к тем, кого рубят и жгут крыжаки». И я ушел от них.

– А конь у тебя был?

– Был добрый конь!

– Куда же он делся?

– Крыжаки учуяли, что я не зря ругаюсь с ними. «Видим, что ты не наш, – говорили они. – Но живым ты от нас не уйдешь». И они заперли меня в сарае для дров. А коня моего увели. Утром хотели мне суд учинить и повесить на березе. А я проломал крышу в сарае, да и убежал в лес, когда все крыжаки еще спали.

– Где же это было?

– На берегу озера, близ реки Омовжи. Тут началась эта буря, и я обрадовался, что крыжаки не найдут моего следа. Я шел через снег и льдины, пока не свалился. Здесь ваши люди меня подняли, а то бы я замерз и пропал…

– А далеко ли рыдели? Где они теперь? Поди, в Юрьеве?

– Они там давно собирались, говорили, что надо готовиться к большому походу: «Пока новгородцы еще не пришли в Юрьев, надо самим напасть на новгородцев». Магистр приказал идти скорей на озеро и там поймать русского князя Александра. «Он еще молод, петушок, и мы ему голову свернем». Пся крев!

Янек еще долго охал и ворчал:

– Тысяча чертей и две ведьмы!

Возле устья обледенелого ручья на западном берегу озера утонул в сугробах исад – рыболовецкий выселок. Приземистые старые избенки крыты камышом и еловой корой. Над трубой, сделанной из пробитого глиняного горшка, приветливо вьется сизый дымок, как бы говоря путнику, что в этом домишке бьется жизнь и греются у пузатой печки люди, хлебая горячую уху из чудских снетков.

Пронеслась галочья стая и рассыпалась по берегу, среди сетей, растянутых на кривых кольях. Галки с гомоном сновали повсюду в поисках остатков рыбы, привезенной с последнего улова.

Несколько выдолбленных челноков и утлых семерок, сбитых из семи досок, лежало кверху дном на берегу. Тут же стояли рядком перевернутые длинные, тяжелые, залитые смолой насады, каждая из которых может поднять по двадцати и больше рыбаков.

Из-под одной такой лодки раздался пронзительный лай, и оттуда выскочила мохнатая белая собачонка и понеслась в сторону озерной равнины. Раскрылась покосившаяся дверь ближайшей избенки. Мальчик лет десяти в меховом треухе, запахивая на ходу старый зипунишко, кинулся за собакой. Он остановился и стал всматриваться в белую даль озера.

Одинокий, высокого роста, плечистый путник быстро приближался, легко скользя на коротких охотницких лыжах, подбитых шкурками, снятыми с жеребячьих ног. Мальчик с восхищением смотрел, как уверенно передвигается на лыжах красивый, стройный юноша с румяным от мороза лицом и заиндевевшими бровями. Все на нем казалось складным и хорошо прилаженным для дороги и для охоты.

«Не иначе как зверолов! – решил мальчик. – И нож медвежий за поясом, и полушубок выше колен, и ноги перевиты ремнями».

Путник изредка упирался в снег коротким копьем с длинным отточенным лезвием и гарпунным крюком под ним.

Вся галочья стая, шумно хлопая крыльями, улетела.

– Эй, здравствуй, удалец! – крикнул охотник. – Отстань, шелавая! – замахнулся он на шавку, с яростным лаем бросавшуюся ему под ноги.