Людмила Шаховская - На берегах Альбунея

Это намерение сурового япига вызвало удивление и разнообразные толки его ближних по той причине, что противоречило заветам старины: решивший переселиться на новое место был старшим из братьев; уступка прародительского дома в линию потомков младшего брата, совершалась не по обычаю; многие видели в этом уклонение от правил жизни уважаемого человека.

– Этому старику давно в землю сойти пора, а он себе новый дом строить затеял!.. – говорили соседи с усмешкой.

Но старик был уважаем всем поселком до такой степени, что никто не осмелился говорить ему самому что-нибудь о его необычной затее.

Старик после нескольких передумываний, но ни с кем не советуясь, собственным соображением выбрал место для переселения своей семьи и стал строить новый дом довольно далеко от Лавиния, в лесистой и холмистой местности, на берегу р. Альбунея (впоследствии названной Тибром).

Этот человек был веселого, доброго нрава, строго исполнявший все предписания несложного культа стихийной религии япигов и обычаи житейского обихода, но при этом сильно любивший своих сыновей, внучат, брата и всю родню, которая у него была очень многочисленна.

Он был уже стар возрастом, поэтому и говорили, что ему «пора в землю», но никто еще не осмеливался напомнить ему неизбежный подвиг, потому что уважаемый дикарь ничуть не одряхлел ни телом, ни духом, являясь взорам ближних, как сильный крепыш-здоровяк, среднего роста, широкоплечий, с крупною, круглою головой, покрытой густыми, курчавыми, седыми волосами, с едва приметными зачатками лысины над выпуклым лбом почти без морщин, носившим отпечаток самородного ума, с выразительными, веселыми, черными глазами, ласково смотревшими на ближних, когда этот старый глава рода в добрые минуты придумывал, что бы такое ему еще сделать хорошее и для себя и для них к общей пользе.

Несколько лет протрудился старик с сыновьями и внуками, складывая из огромных камней новый дом больших размеров, смазывая промежутки глиной без извести, которой эти аборигены Италии тогда еще не употребляли.

Постройка мастерилась циклопическая – такая прочная, которую, предполагали, ни волна при разливе реки не смоет, ни огонь не истребит, а враги разорять поленятся – так крепко сложены стены, в которых каждый камень другим держится и сам следующему упор дает, чтоб не сходил с места.

Все эти годы семья жила на берегах Альбунея в вырытых землянках.

Наконец постройка завершена тяжелою, плотною крышей из бревен, земли и камней; на три выходных двери навешены створы; для окон прилажены ставни; внутри утрамбована земля пола, поставлены скамьи, столы и др. незатейливая мебель, и дом затворили – туда уже никто больше не смел входить до дня новоселья.

Но старик продолжал посещать новое здание, оставаясь там целые дни.

Многих родичей это удивляло, и они подглядели, что дед копается в яме, которую вырыл внутри дома, не имевшего разделения на комнаты, так как дикари держались своеобразных примитивных понятий о семейной жизни и не стыдились многого, что немыслимо среди более развитого общества.

Дом разделялся только врытыми стоймя, толстыми столбами, подпиравшими балки, на которых держалась крыша.

Родичи напрашивались помогать старику, но он никому не позволил войти в дом.

Сыновья его догадались, что он мастерит нечто «тайное», «священное», и осторожно решились заговорить с ним об этом, не дерзая переступать заповедный порог нового дома, а лишь всовывая головы в дверь.

– Поведай нам, батюшка, что такое ты решил устроить тут около печки?

– А вы сами-то не догадываетесь? – отозвался крепыш, продолжая работать.

– Перед печкой очаг... а яма в нем зачем же?

– Эх, сыновья!.. глупыми вас не считают, бороды ваши до пояса выросли и седеть начали, а без моих указаний не знаете, что такое я смастерил здесь.

– Растолкуй, пожалуйста!..

– Ведь дом-то новый; ему надобен «хозяин»; это я «хозяину» строю пещерку, помещу его у вас под самой печкой, чтоб ему было тепло да сухо, – чтоб «он», ваш «Добрый Лар», не гнил.

Сыновья знали, что в каждом доме свой Лар есть.

Этим таинственным охранителем считался человек, непременно живым замурованный под очагом нового дома, причем варварский обряд посвящения в «домовые» выполнялся обыкновенно над каким-нибудь беззащитным индивидом семьи [2].

Это было до того обычно, что слышавшие ничуть не содрогнулись, а спокойно спросили:

– А у тебя кто из нас намечен в Лары?

Старик ласково улыбнулся, отвечая: