Иван Чигринов - Плач перепелки

— А Животовщик не один в Бабиновичи пошел. Он к Миките Дранице заходил.

Мужики переглянулись.

— Правда, как это мы не подумали? — сказал Иван Падерин. — Сколько сидим, а Микиты Драницы нету. Этого ж еще не бывало с ним; Должно быть, подался-таки в Бабиновичи с Браво-Животовским. Ну-у-у, асессора отхватит! Новая власть не пожалеет! Хотя что я говорю, это ж, наверное, переводчиком при Браво-Животовском Микита пошел!

Все засмеялись. Микита знал много слов по-немецки, выучился у своего тестя, который был в германском плену в ту войну, «шпрехать» целыми предложениями и задавался в деревне этим, особенно перед школьным учителем немецкого языка.

— Потянуло Микиту на волокиту, — сказал Силка Хрупчик. — Теперь к его носу и с кукишем не подступишься. Однако недавно он тоже куда-то бегал. Потом прятал что-то на огороде. Баба моя сказала. Говорит, глянь, чего это они с Аксютой по огороду ходят.

— Так они и правда что-то сховали там, — загомонили разом, перебивая друг друга, подростки, которые будто ждали своего часа.

Мужики замолчали, как уличенные в чем-то, а Парфен Вершков спросил строго, но с безразличным видом:

— Кто это видел?

— Федька Гаврилихин, — ответил за всех Иван Гоманьков, который раньше Зазыбы отнес на место хомут, да так и остался со взрослыми. — Мы его посылали подсмотреть.

— Тоже мне шпионы! — сдвинул брови Парфен Вершков.

— Где ваш Федька? — оглянулся Силка Хрупчик.

— Так он дома, — засмеялись почему-то дети.

Мужики призадумались. Но вскоре Иван Падерин заметил Роману Семочкину:

— Видишь, как некоторые делают!

— А он рот нараспашку да язык на плечо, — насмешливо сказал Парфен Вершков про Романа Семочкина. — Не зря говорят, ранний зайчик точит зубки, а поздний только глазки продирает.

— Ничего, — положил Роману руку на плечо Силка Хрупчик, — для тебя это, может, и хорошо оно, что в Бабиновичи пошли Драница с Браво-Животовским, потому как по теперешнему времени идти туда, так все равно что сгребать на перекрестке попел: пошел по попел, а черт и ухопил!

— Умные все стали! — с укором, но уже не крикливо, сказал Роман. Он был рад, что постепенно внимание всех, переключилось на другое.

— Но что это Рахим твой молчит? — вдруг вспомнил Силка Хрупчик. — Мы вот болтаем что попало, а у него или языка нет, или слушает да на ус мотает?

Роман Семочкин сказал:

— Рахим все понимает. — И это прозвучало как угроза наперед, хотя Роман делал вид, что просто шутит.

После этого Силка Хрупчик зевнул, заложив обе руки — и больную, и здоровую — ладонями за шею.

— Так это будем мы сегодня делать что в колхозе? — спросил он, поглядывая на небо.

— Хмурится ведь, — прищурил глаза в ответ Иван Падерин.

Но Силка Хрупчик, будто не слыша, продолжал:

— Давали наряд куда-нибудь?

— Это по Денисовой части, он должен знать, — сказал Иван Падерин.

— Так и по твоей. — Силка Хрупчик перевел взгляд на Зазыбу: — А может, Денис, пока гонял коров, так прозевал. Иван теперь ведь тоже в начальниках у нас. Счетоводом стал.

— Это при мне было, — кивнул головой Зазыба.

— Мое дело писать, — будто открещиваясь от чего-то, сказал Падерин.

— Я потому о работе, — объяснил Силка Хрупчик, — что вспомнил: остались в лесу клепки мои. — Силка немного мастерил по бондарному делу и несколько дней назад пощепал осину, а привезти не успел. — Так, может, коня какого взять?

— Одноглазку, — шутя подсказал Иван Падерин.

— Это уж ты сам вози на одноглазой! — отмахнулся Силка Хрупчик.

— Смотри сам, какого, — сказал Зазыба, — я теперешних коней не знаю.

— А зачем тебе, Силантий, клепки? — поинтересовался Иван Падерин. — Не ко времени. Бочки теперь ведь некуда будет сбывать.

— Это поглядеть еще надо, — сказал Силка Хрупчик.

— Раньше, так на ильинки…

— А теперь на воздвиженье! В Медведи поеду и продам. Думаешь, в войну людям и бочки не нужны?

— Когда это ильинки нынче были?

— Они завсегда припадают на август, на второй день, — подсказал Парфен Вершков.

— Такая кутерьма, — вздохнул Иван Падерин. — Тут и про святых забудешь.

— А то без этого ты крепко о них помнил! — засмеялся Силка Хрупчик. — Теперь, должно, и попы толком не знают, какой праздник за каким идет. Я сам про ильинки помнил, следил, чтоб на базар в Бабиновичи попасть…

Парфен Вершков, вспомнив прежний разговор, сказал Роману Семочкину, кивнув на Рахима:

— Раз привел в деревню человека, позаботиться должен. Пока он власти дожидаться будет.