Ильяс Есенберлин - Заговоренный меч

Джучи довольно крепко усвоил степную мудрость, которая гласит: «Пусть руки отпадут у того, кто не радеет за родственников». Казахские племена стали его опорой в дальнейшей политике, и окружали его обычно казахские султаны и батыры. Даже в песнях и сказаниях народа, где всегда подчеркивается жестокость и коварство других чингизидов, о Джучи говорится в ином тоне. Он суров, но справедлив и всегда готов выслушать мудрый совет. Особо поясняется, что умел он обуздывать свой гнев, а это уже не так мало для сына Чингисхана. Уже одно то, что Джучи не стремился к полному уничтожению казахских племен, делало его и в их глазах защитником и добрым родственником. Слишком свежи были в памяти иные примеры. И недаром сохранился в веках эпос «Аксак кулан — Джучи-хан», который поют до сих пор в степи. Конечно, пройдя через века, дурные поступки того или иного властителя выветриваются порой из народной памяти, но вот не ушел же из нее страшный образ Чингисхана, которым пугают детей в степи…

Монгольские завоеватели, захватившие казахские земли, были немногочисленны. Один на сто приходилось их по отношению к исконным обитателям степи Дешт-и-Кипчак, и они быстро растворились в общей массе, как горсть соли, брошенная в реку. Не прошло и века, как монгольские султаны ничем уже не отличались от казахов. Только и осталось у них звание «тюре», дающее право на султанский и ханский титулы. В каждом казахском роде и племени были они, и самая жестокая грызня происходила всегда между ними за власть и влияние.

Первый хан Золотой Орды — Батый — почти всю жизнь прожил в степи Дешт-и-Кипчак. Из рода кипчак была и самая любимая его жена — Жулдыз. Да и сыновья его уже носили имена на лад степи Дешт-и-Кипчак: Сартак, Тукухан, Аюхан, Улакчи. На главном пути к ставке великого хана кочевали казахские племена, нанося в первое время серьезный урон завоевателям, которым волей-неволей приходилось считаться с ними. Из политических расчетов золотоордынские ханы роднились со степняками.

От брака чингизидки и джигита из рода мангыт родился небезызвестный Ногай, которого называли иналом, то есть полукровкой. Он не считался чингизидом (материнская кровь монголами не берется во внимание), не имел права занимать ханский престол, но в течение сорока лет диктовал свою волю золотоордынским ханам.

После смерти Батыя Ногай продолжал командовать войсками Золотой Орды, хитроумно отбирая и сажая на престол золотоордынских ханов. Лишь когда ханом стал Тохтагул — пятый сын Мунке, кончилась власть Ногая. Воспользовавшись межродовыми распрями в степи Дешт-и-Кипчак, на которую опирался Ногай, молодой хан Тохтагул разбил его войско, и престарелый полководец с семнадцатью верными воинами бежал в башкирские земли.

Из-за раздоров в Золотой Орде и потомки Ногая вместе с близкими им родами были вынуждены уйти в восточные пределы Казанского ханства. Этот край, принадлежавший некогда волжским болгарам, неоднократно громили Батый и его преемники. В конце концов туда пришли с войском кипчакские завоеватели и основали новое ханство. Вслед за ними начали перекочевывать туда близкие по языку и обычаям ногайлинцы, которые быстро смешивались с местным населением.

Но, осев в Казани, они беспрестанно покушались на спокойствие в своих прежних владениях. Они стали подсылать в казахские роды своих людей, напоминая о связывающих их узах крови и предлагали отделиться от Абулхаира. Дошло до того, что некоторые батыры собирали джигитов и угоняли ханские табуны.

После одного из таких набегов выведенный из себя хан Абулхаир направил к ним тридцатитысячный карательный отряд во главе с каракипчаком Колбанды-батыром, который разгромил аулы виновных, а заодно и их соседей, чтобы отвадить впредь от подобных дел.

Одно появление Кобланды-батыра вселяло ужас в сердца людей. Был это человек неслыханного роста, с огромной головой, похожими на кувалды руками. В многочисленных песнях рассказывалось, что кости у него больше верблюжьих, а пальцы тверже рогов архара. На реке Тургай жили прадеды Кобланды-батыра, а сам он родился там, где сливаются реки Арысь и Бадам, у подножия горы Караспан.

Совсем недавно возвратился Кобланды-батыр, разбросав по ветру пепел ногайлинских аулов. Весь скот угнал он у них, прихватив с собой заодно много красивых женщин и девушек. И сопротивления не встретил он, потому что неожиданным и дерзким был набег.

Три дня пировали в ханской ставке по случаю этой победы, словно не мирные аулы, а по крайней мере город Стамбул взял приступом грозный батыр. Так уж принято было в степи. К концу праздника спросил хан Абулхаир о тех, кто особо отличился в этом походе, чтобы распределить по справедливости захваченную добычу, и прежде всего женщин.