Иван Фирсов - Спиридов был — Нептун

В усердных занятиях как-то незаметно начался Великий пост, наступили весенние деньки, припекало солнышко, и в коридорах зашуршали учителя и наставники, перешептывались, разводили руками. Скоро и в гардемаринской роте стало известно, что императрица занемогла, и всерьез...

Близилась вполне ожидаемая развязка. Совсем недавно, когда денег на флот не хватало, она не скупилась на потребу своих развлечений. За последний год истратила на свои прихоти более шести миллионов рублей. Екатерина процарствовала с лишком два года благополучно и даже весело, мало занимаясь делами, которые плохо понимала, вела беспорядочную жизнь, привыкнув, несмотря на свою болезненность и излишнюю полноту, засиживаться до пяти часов утра на пирушках среди близких людей...

Некогда, при Петре I, отличалась она богатырским здоровьем, выносливостью, физической силой, сопровождала царя в походах, иногда выходила с ним в море. Но теперь она превратилась в рыхлую, невероятно располневшую даму со многими хворями. Болела все чаще, неделями и месяцами не покидала спальню. В апреле она слегла всерьез. В окружении, опасавшемся за ее жизнь, с новой силой разгорелись страсти о наследнике трона. Сама Екатерина и Меншиков с приверженцами желали передать престол Елизавете, но большинство их противников стояли горой за внука Петра I, одиннадцатилетнего Петра Алексеевича.

Раздоры нарастали, Екатерина искала выход, и в один из дней на доклад к ней пришел Андрей Остерман.

— Ваше величество, я долго размышлял, как примирить ощетинившихся противников и, кажется, нашел благоприятный выход. — Вице-канцлер положил перед императрицей исписанный убористым почерком листок.

По мере того как Екатерина вчитывалась в текст, лицо ее наливалось краской.

— Как можно такое даже подумать, Андрей Иванович? — смущенно отводя глаза, проговорила она. — Мыслимо ли, Лизанька ведь тетенькой приходится Петру Алексеевичу и вдруг женить его на ей. Сие противозаконно естеству и церковному уложению.

— Сие разумный выход сберечь для вашего потомства престол, ваше величество, — бесстрастно ответил Остерман. — Что касается церкви, то по библейскому сказанию, сам Бог создал впервые Адама и Еву из одной плоти, и здесь я не вижу препятствий.

— Разумей как хочешь, Андрей Иванович, но такое сватовство я не приемлю. — Екатерина стыдливо прикрыла рукой этот проект. — А Лизаньке я и без того намерена престол передать в завещании...

Остерман откланялся, но затеи своей не оставил. Не устраивало его такое престолонаследие. Как-то не сложились у него отношения с легкомысленной Елизаветой. Главное же состояло в том, что его недавно Верховный тайный совет назначил воспитателем к Петру Алексеевичу.

И все это не без протекции ныне всесильного Александра Даниловича. Вовремя и умело находил новых покровителей Остерман. В свое время предан был Шафирову, за то, что тот вызволил его на дипломатическое поприще. Стоило Шафирову покачнуться от гнева Петра I, и Остерман переметнулся к всесильному Меншикову. Теперь он при каждой возможности старался угодить князю. Обладая верным нюхом, он заглядывал вперед: ну как престол займет Петр Алексеевич, доверие которого он успел заслужить? Но как привлечь на свою сторону Меншикова? Уж больно он противится этому, как и граф Толстой. Здоровье Екатерины тает на глазах, ухудшается с каждым днем.

Начал хитроумный вестфалец издалека, зная слабинку своего покровителя. Нередко бывал у него князь, а в последнее время зачастил.

— Негоже, князь, ежели Елизавета Петровна взойдет на престол. В большой дружбе с ней состоит граф Петр Андреевич, в силу войдет.

— Верно говоришь, — нехотя отозвался Меншиков, — а что поделаешь, не в союзники же мне напрашиваться к Долгоруким.

— Сие не требуется, Александр Данилыч, потому как возможно быть в близости с Петром Алексеичем.

— Коим образом? — Меншиков скривился в улыбке.

— Породниться с ним. Выдать за него вашу дочь Марию.

— Кто же на это согласится? — Меншиков ничего не понимал. — К тому же Марьюшка давно помолвлена с Сапегой, ты ведаешь, и дело там все обговорено.

— С графом Сапегой все уладить несложно, такие дела в Европе не новинка. На худой конец, и отступного можно дать. — Остерман наклонился к Меншикову и вполголоса заговорил о главном: — В части бракосочетания с Петром Алексеичем надлежит заручиться согласием от императрицы. Чтобы она в завещании оговорила непременно этот брак.