Вера Хенриксен - Святой конунг

Когда Сигрид сказала Сунниве, чтобы та легла в эту ночь спать в ее постель, дочь только фыркнула.

— Если ты помешаешь мне встретиться с Хоскульдом, ты будешь горько сожалеть об этом всю жизнь! — пригрозила она.

— Если я позволю тебе сделать это, я буду сожалеть еще больше, — сухо заметила Сигрид.

Но заснуть в эту ночь ей так и не удалось.

На следующий день после полудня явился Сигват и попросил Сигрид переговорить с ним наедине.

День был необычным для этого времени года, безоблачным и теплым, и она предложила ему прогуляться на холм, чтобы полюбоваться видом на бухту.

Он согласился, и они направились вверх по тропинке. Когда они отошли на достаточное расстояние, так что их не видно было со двора, она остановились, и они сели. Она заметила, что он садится с трудом.

— Что тебе нужно от меня? — спросила она, тяготясь его молчанием.

Он сорвал былинку и принялся теребить ее, и Сигрид пришлось подождать, пока он, наконец, заговорил.

— Я чувствую, что долго не проживу, — сказал он. — И прежде, чем умереть, я должен узнать кое-что.

Она подумала, что бы это могло быть, и стала ждать.

— Твоя дочь… — произнес он, — которую я видел в Каупанге и теперь, в доме ярла, она…

Сигрид кинула.

— Кальв знает об этом? — спросил он.

Она снова кивнула. Он непроизвольно положил свою руку на ее.

— Бедная Сигрид, как туго тебе пришлось! — сказал он. В его интонации было что-то такое, от чего у нее на глазах навернулись слезы.

— Ее зовут Суннива? — спросил он.

— Да, — ответила она, — я назвала ее в честь святой, считая, что она нуждается в таком покровительстве. Впрочем, это покровительство не оказалось столь уж значительным, — добавила она.

Он вопросительно посмотрел на нее, и она рассказала о Хоскульде и о своем беспокойстве.

— В одном я могу утешить тебя: Хоскульд явился сюда не для того, чтобы похищать твою дочь, — сказал он. — Нашу дочь… — поправился он, посмотрев ей прямо в лицо. — Я взял его на борт в Ирландии; он хотел отправиться в Норвегию, чтобы поступить на службу к конунгу Магнусу. И я обещал замолвить за него слово, потому что знаю его отца. Но когда он узнал, что мы собираемся зайти сюда, он чуть не выпрыгнул за борт. Он спросил, нельзя ли поставить корабль на якорь в бухте; он сказал, что с радостью останется на борту.

— Она ждет его уже два года! — в отчаянии воскликнула Сигрид. Она думала, что это облегчит ей душу, но вместо этого она снова почувствовала злобу на дочь.

— Должны быть ведь и другие, кто хотел бы жениться на ней? — сказал Сигват. — Она хороша собой. Вся в мать… — с улыбкой добавил он. — Ты теперь красивее, чем когда-либо, Сигрид; возраст только усилил твою красоту, как снег, покрывающий горные вершины.

К своему неудовольствию, Сигрид почувствовала, что краснеет. Несмотря на то, что слова его были пустой любезностью, в них прозвучала какая-то мальчишеская открытость, заставляющая верить в их искренность. Ее давно уже никто не называл красивой.

— Ульв Гейроддссон из Катанеса ждет ее уже третий год, — поспешно ответила она на его вопрос, — Кальв хочет, чтобы она вышла за него замуж, но девчонка отказывается.

— Кальв добр с ней? — тихо спросил Сигват.

— Да, — ответила она, — он относится к ней, как к собственной дочери. И она сама ни о чем не подозревает.

— Я ему благодарен, — медленно произнес он, но она ничего не ответила.

— Ульв Гейроддссон вовсе не плохой жених, — сказал он. Немного подумав, он продолжал: — Я вызову к себе Хоскульда и прикажу ему, чтобы он сам рассказал ей всю правду. Она не верит тебе, но ей придется поверить ему, когда он сам обо всем ей расскажет. После этого она опомнится и выйдет замуж за Ульва.

Сигрид вздохнула.

— Да, — через силу ответила она, — это необходимо. Хоскульд так и не женился в Исландии? — спросила она, немного помолчав.

— У него ничего не получилось. Он слишком медлил со своим возвращением, и его нареченная вышла замуж за другого. И так было лучше для нее, с Хоскульдом у нее ничего путного не вышло бы. Я просто удивляюсь, что у такого добропорядочного человека, как Флоси Тордссон, может быть такой никудышный сын. Я никогда бы не взял его с собой, если бы ни его отец.

— Что было с тобой после нашей последней встречи? — после некоторого раздумья спросила она.

— В Каупанге? — в свою очередь спросил он. — Или в Эгга?..

— В Эгга, — ответила она.

— Ты знаешь, что я отправился в Рим, — сказал он. — И я получил отпущение грехов, поклявшись блаженством своей души.