Андрей Серба - Убийцы для императора

Пока казаки собирали после боя трофеи и ловили в лесу разбежавшихся коней уничтоженного шведского полуэскадрона, Дмитро с Сидоровым присели на скамье одной из чаек.

— Откуда взялся, друже? — поинтересовался сотник.

— Прямиком от Мазепы. Погостевал у его ясновельможности три дня и распрощался с ним. Красиво говорит гетман, многое сулит, да не тот он человек, чтобы связывать с ним свою судьбу. Нет ему дела до простых казаков, одна в его голове думка: как стать украинским королем. И ради этого наплюет он на честь и славу родной земли, распродаст ее по кускам кому угодно, прольет, не задумываясь, реки крови. Лукава и лжива его душа.

— А разве иное говорил я тебе?

— Чужие слова — одно, а свое ухо и глаз — другое. Не один я раскусил Мазепу, многие его казаки не хотят сидеть без дела, когда ворог стоит у ворот Украины. Без малого сотня добрых хлопцев увязалась со мной от гетмана. Прикинул я, что и ты сейчас должен возвращаться с невестой на Сечь, и решил снова пристать к тебе. Разыскал твой след без труда, но на хуторе останавливаться не рискнул: шведы могли принять моих донцов за царских казаков. А потому стал поджидать тебя у чаек. И, как видишь, не напрасно…

— За выручку, друже, спасибо, а вот насчет возвращения на Сечь… — Дмитро тронул кончики усов, глянул на атамана. — С рассветом из хутора пожалуют мои запорожцы, вот тогда все и обговорим…

Едва над рекой начал исчезать утренний туман, на тропе появилась шумная ватага сечевиков, следующая за двумя доверху нагруженными возами. Очутившись у чаек, запорожцы стали недоуменно осматривать место недавнего боя, вглядываться в лица незнакомых казаков, приведенных Сидоровым.

Три громких раскатистых удара в большой медный казан отвлекли их от этого занятия.

— Браты-сечевики! — зычно крикнул запорожский полусотник, стоя возле казана с мушкетом в руках. — Пан сотник кличет все славное товарищество на раду! Просит слово вымолвить…

— В круг!

— На раду!

— Нехай говорит! — сразу раздалось со всех сторон.

Дмитро легко вскочил на воз, снял шапку, низко поклонился на все четыре стороны. На берегу смолкли шум и разговоры, напряженная тишина повисла в воздухе.

— Верные лыцари-запорожцы! Храбрые другидонцы, не раз бившиеся вкупе с нами супротив нехристей-басурман! — выкрикнул Дмитро. — Наши кровные браты — реестровые [8]казаки, так же отважно, как и мы, боронящие Украину от недруга! Давно не топтала нога супостата землю нашей милой отчизны! С того славного часа, когда гетман Хмель соединил Украину с ее сестрой Россией и наши великие народы-браты сообща встали супротив недругов, явив им общую силу и честно деля промеж себя радость и горе. Но стоит сейчас страшный ворог у наших кордонов, с огнем и мечом собирается вторгнуться на нашу землю. Так неужто будем ждать, когда он вломится в наши хаты, принесет огонь на наши нивы, станет сеять смерть среди наших близких? Не бывать тому! Браты-россияне уже льют кровь на полях брани, вместе с ними и тысячи наших другов-казаков. Так чего ждем мы? Разве не нашим саблям суждено защитить Украину от недругов-шведов?

Дмитро смолк, и тотчас тишина словно взорвалась криками:

— Смерть ворогам!

— Веди, сотник, на шведов!

— И поведу! Но поскольку Сечь не воюет со шведским королем, поведу лишь тех, кто сам выступит супротив ворога по зову сердца. Кто остается боронить свой народ и веру — не двигайся с места! Кто хочет ждать неприятелей у родного порога — ступай к чайкам!

Дмитро с радостью увидел, что с места не тронулся ни один. Выждав некоторое время, сотник не спеша надел на голову шапку, поднял руку. Рада кончилась, и он снова стал командиром. Причем уже не той бесшабашно-буйной, веселящейся без всякого удержу ватаге, в которую превращались запорожцы в редкие дни покоя и мира. А грозного, спаянного непобедимым воинским духом и железной дисциплиной казачьего воинства, перед которым дрожали его ближние и дальние враги. Он снова, как издревле было заведено на Сечи во время походов, стал единственным и полноправным вершителем судьбы всей сотни и каждого ее казака.

— Первая полусотня! Снимать с чаек пушки и вьючить их на коней! Вторая полусотня! Разгружать возы и делить поклажу по саквам! [9]Кашевары, немедля казаны на огонь и готовить кулеш! — Взгляд сотника пробежал по возам, остановился на громадной бутылке горилки. Он нахмурил брови: — Первому, кого увижу пьяным в походе, собственноручно всыплю полсотни плетюганов, а второго велю запороть до смерти.