Кирстен Сивер: Сага о Гудрит

Источники о плаваниях викингов в Новый Свет немногочисленны и весьма своеобразны. Летописных свидетельств о посещениях скандинавами Америки нет, и главный источник – саги, запись устной многовековой традиции.

Плавания в Америку, по сагам, совершали гренландцы – потомки норвежцев и исландцев. Вероятно, поиски леса, топлива, мехов, железной руды привели гренландских колонистов к берегам Нового Света.

Около 986 года исландец Бьярне Хеллюланд отплыл на Гренландию, и его корабль буря отнесла на запад. Бьярне увидел какую-то землю, но не пристал к ней. Через несколько лет отплыл из Гренландии Лейв сын Эрика Рыжего, гренландского первопоселенца. Лейв открыл берега новых земель – «Землю плоских камней», «Лесную землю» и «Виноградную страну».

Так произошло открытие викингами Северной Америки. Датировать это событие точно немыслимо. Можно допустить, что оно произошло около 1000 года.

Локализация Винланда – предмет поисков и гипотез на протяжении столетий. Нет недостатка и в многочисленных фальсификациях о Винланде, упомянем здесь лишь о Кенсингтонским камне, открытом в 1898 году, и о нашумевшей «Карте Винланда», опубликованной в США в 1965 году.

Нет недостатка и в самых фантастических определениях местонахождения Винланда, который помещают на Кубе, в Мексике, Парагвае, Полинезии и на Аляске.

Поэтому неудивительно, что открытие Северной Америки викингами стало материалом для многочисленных романов.

В очередном томе нашей серии Вас ждут увлекательные произведения, посвященные одной из величайших загадок истории.

Счастливого плавания на викингских драккарах!

На хуторе Хеллисвеллир в этих серых предрассветных сумерках царила суматоха. Вьючные лошади, фыркая, нетерпеливо били копытом; тишину рассвета нарушали выкрики людей и собачий лай, прислуга сновала по двору с узлами и тюками, мешками да бочками.

Сухими, усталыми глазами следила Гудрид за тонкой полоской на востоке, возвещавшей о восходе солнца; она пыталась не прислушиваться к людскому шуму. Девушка так и не уснула в свою последнюю в Исландии ночь, в отличие от домоправительницы отца, храпевшей рядом с ней: ведь той предстоял самый обычный рабочий день. Жизнь будет течь на хуторе своим чередом, словно Гудрид и ее отца здесь и не бывало. Словно так и надо, что тридцать человек, живущих по соседству, увязывают узлы и грузят свои пожитки и скот на корабль, чтобы отправиться в неизвестность.

Гудрид в смущении думала о том, что ей хочется снова войти в дом и побыть там немного среди знакомых, привычных вещей, – даже теперь, когда они лишились и подушек, и латунных ламп, и тугих дорогих вещиц, – всего, что отец отныне утратил или продал брату вместе со всем хутором. Едва повернувшись к дому, Гудрид услышала у себя за спиной оклик старой Торкатлы:

– Не входи туда, Гудрид, а то случится беда. Нельзя возвращаться назад, раз вещи твои вынесены из дома! Разве твоя приемная мать не говорила тебе об этом?

Торкатла протискивалась в дверь, держа в обеих руках объемистые узлы. Гудрид подхватила у служанки один узел.

– Тяжело тебе это, Торкатла. Неужели их не мог взять кто-нибудь из мужчин?

Торкатла сердито взглянула на девушку.

– Думаешь, я доверю кому-нибудь нашу лучшую кухонную утварь? Нет уж, мне хочется, чтобы она была довезена до Гренландии в целости и сохранности! Здесь и сырные формочки твоей матери… А разве я брошу на произвол судьбы резную маслобойку? Твоя мать любила красивые вещи, да она и сама была красавицей – поистине женщиной прекрасной и разумной.

Служанка торопливо заморгала покрасневшими глазами.

Гудрид знала, что бесполезно торопить Торкатлу, раз уж она вспомнила о своей молодой хозяйке, которая вот уже много лет покоится в земле. Халльвейг была из тех, кому радуются люди. И приемная мать Гудрид, суховатая и расчетливая Халльдис из Арнастапи, светлела лицом, когда заговаривала о Халльвейг:

– Твоя мать была красавицей, дитя мое, она была самой умной и умелой из всех на Мысе Снежной Горы. У нее всегда хватало запасов на зиму. Ты очень похожа на мать, только от отца у тебя эти серо-зеленые глаза. Берегись, чтобы не оказаться в жизни столь же расточительным, как он. Когда-то Торбьёрн был богат…