Здесь автор предвидит, что некоторые упрекнут его в анахронизме и скажут, что слово «юбка» не могло быть произнесено Дмитрием Донским, ибо гораздо позже перешло к нам из французского языка. Но это не так: слово «юбка», так же как «шуба» и «зипун», происходит от татарского «джу-. ба», – так называлась у татар долгополая одежда, носившаяся зимой. Западные языки заимствовали это слово через Россию.
– Если так, мне трех дней не нужно: я и сегодня съеду. Но за богопротивные действа свои ты и Богу и патриарху ответишь! А иного митрополита на Москву не жди!
. – Мне и ждать не надобно: есть у нас митрополит Пимен. Он хотя и обманом, но сан свой такоже получил от самого патриарха. И каков он ни есть, а все будет для нас получше тебя, – по крайности, свой, русский человек, стало быть, паству свою в беде не покинет и продавать меня не станет ни Литовскому князю, ни Тверскому! Думаешь, не знаю, что у тебя на уме? Вот Пимена и призову из заточения, а тебе отсюда путь чист!
– Добро, княже. Только не на Литву я отсюда поеду, а в Цареград и доведу обо всем его святости, патриарху Нилу. Коли отлучит он тебя и землю твою от Церкви, на себя пеняй!
– Страшен сон, "да милостив Бог! Патриарх небось поумнее тебя! А теперь, отче, не вводи в грех, – ступай отселе-ва, покуда я тебе худшего не сказал!
Исполненный негодования, Киприан уехал, а Дмитрий сейчас же вызвал из Чухломы находившегося там опального Пимена и, – как всегда в таких случаях выражались русские летописцы, – «принял его с любовию и честью на московскую митрополию».
Однако, как показало ближайшее будущее, Дмитрий Донской, не питавший к Пимену ни любви, ни уважения, предполагал оставить его во главе русской Церкви лишь временно, до посвящения в митрополиты иерарха более достойного. В поисках такового Дмитрий Иванович обратился за советом к игумену Сергию Радонежскому, который без колебаний указал на суздальского архиепаскопа Дионисия, человека строгой жизни, пользовавшегося на Руси всеобщим уважением.
Летом 1383 года Дионисий, с грамотой великого князя, отправился в Константинополь, дабы испросить у вселенского патриарха посвящение в митрополиты. Киприан, тоже находившийся в Константинополе и надеявшийся с помощью патриарха возвратиться на московскую митрополию, всячески противодействовал посвящению Дионисдя, но в этом не преуспел: одряхлевшая Византийская империя клонилась к упадку и переживала трудные времена, пренебрегать желаниями главы крепнущего Русского государства она уже не могла, и Дионисий получил от патриарха сан митрополита, с назначением в Москву, а Киприану была предоставлена
киевская митрополия, которую он и раньше возглавлял. Таким образом, все как будто складывалось согласно желанию Дмитрия, но возможность этого, очевидно, была предусмотрена его противником: обратный путь митрополита Дионисия лежал через Киев, где его неожиданно ири-казал схватить Киевский князь Владимир Ольгердович, друг и покровитель Киприана. Заявив, что последний является единственным законным митрополитом всея Руси, – как Литовской, так и Московской, – и обвиняя Дионисия в намерении внести раскол и смуту в православную Церковь, он заточил его в Киеве, где этот иерарх умер в следую-* щем году, будучи впоследствии причисленным, к лику святых.
В силу этих событий на московской митрополии остался Пимен. Но, под воздействием Киприана, патриарх вскоре вызвал его в Константинополь, где, защищая свои права и оправдываясь в возводимых на него обвинениях, Пимен вынужден был задержаться на три с половиной года. После этого на короткое время он возвратился в Москву, но борьба против него продолжалась, вследствие чего вскоре он снова отправился в Константинополь, где и умер несколько месяцев спустя. Почти одновременно скончался и великий князь Дмитрий Иванович Донской, – а в следующем году, в сопровождении двух византийских митрополитов и целого сонма духовенства, в Москву прибыл Киприан и утвердился на русской митрополии.
С сыном и преемником Дмитрия, великим князем Василием Первым, он ладил и во главе русской Церкви оставался – до самой своей смерти, – более шестнадцати лет. Надо признать, что для ее устроения Киприан сделал немало: будучи человеком образованным, он оставил ряд ценных трудов духовного содержания и несколько хороших переводов; внес много исправлений в русские богослужебные книги, положив этим начало огромному труду, который впоследствии завершил патриарх Никон. Но самое главное, – он сурово искоренял злоупотребления и неправды, которые допускали некоторые епископы и игумены в церковном обиходе и в отношении к монастырским крестьянам, – чем восстановил к себе уважение русского народа, подорванное в прошлом.
Читать дальше