Михаил Каратеев - Богатыри Проснулись

– Разве ты думаешь, что я поступаю не так? – спросил Тохтамыш.

– До сих пор ты поступал так, что Аллаху было легко помогать тебе, и с его помощью ты достиг того, чего хотел. Но я думаю, что этот поход на Русь не принесет тебе пользы.

– Почему ты так думаешь?

– Недавно ты сам говорил: «Сделавшись повелителем Великой Орды, я должен стать сильнее Тимура, иначе он нас раздавит». Зачем же теперь ты хочешь ослабить свою силу ненужной войной с Московским князем?

– Почему эта война кажется тебе ненужной?

– Потому, что если даже ты победишь Московского князя, – что будет нелегко, ибо он очень силен, – ты выгадаешь много меньше того, что потеряешь.

– Что же, по-твоему, я выгадаю и что потеряю?

– Ты выгадаешь его внешнюю покорность, да в год несколько тысяч рублей дани, без которой легко можешь обойтись. А потеряешь убитыми очень много воинов и наживешь, в лице князя Дмитрия, опасного врага, который

ударит тебе в спину, когда Тимур пойдет на нас войной.

– Пусть так. Но Московский князь не захотел мне повиноваться добром, и я заставлю его повиноваться силой! Если я этого не сделаю, все подумают, что я слаб или боязлив, и против меня начнут восставать улусные ханы и эмиры. Это ослабит мои силы больше, чем война с Русью. Со времен Бату-хана она всегда была покорна воле повелителей Золотой Орды, и я не хочу быть первым, кому она откажет в повиновении!

– Раньше было другое, великий хан! Русь была слаба и разрознена, а Орда сильна и непобедима, – ей повиновалась вся Азия, и никто не помышлял меряться с нею силой. Тогда не было Тимура, великий хан! А теперь тебе лучше быть с Московским князем в дружбе: если ты его сейчас не тронешь, мы сможем не бояться за свой тыл, когда начнется война с Тимуром. Ты сам знаешь, что эта война уже близко и что она будет очень трудной.

– В твоих словах есть доля истины, – сказал Тохтамыш после некоторого раздумья. – Я сам это понимаю и потому не искал войны с Московским князем. Но сейчас, когда он ответил моему послу, что не хочет ехать в Орду и не хочет платить мне дани, – оставить это так – значит, признать себя побежденным без войны. Теперь он сам заставил меня воевать с ним!

– Твой посол не умел говорить с ним, великий хан! Почему ты не послал меня? Я друг князя Дмитрия, и я бы уговорил его.

– Почему я не послал тебя? – переспросил Тохтамыш, чтобы выгадать время и подыскать хороший ответ. – Не послал как раз потому, что ты друг князя Дмитрия. Я думал, что тебе неприятно будет ехать к нему с таким поручением и принуждать его к покорности.

– Еще не поздно, великий хан: пошли меня теперь! Я объясню ему все, скажу, что тебе нужна только его видимая покорность и хотя бы самая ничтожная дань, которая для других послужит знаком этой покорности. И обещаю от твоего имени, что если он на это согласится, – ни один татарский отряд никогда не войдет в Русскую землю.

– Это будет означать, что после его дерзкого ответа я, вместо того чтобы покарать его, пошел на уступки. А если он даже и на это не согласится, – выйдет, что я сам захотел, чтобы мое ханское достоинство было оскорблено еще раз!

– Он согласится! Князь Дмитрий умный человек, он поймет, что так будет для него лучше, великий хан! Я друг

князя Дмитрия, но я и твой друг, ты сам знаешь, что я всегда честно служил тебе. Я хочу добра вам обоим, и я сделаю так, и* что все будет хорошо без войны. Пошли меня в Москву, *; великий хан!

°» – Я над этим подумаю, – сказал Тохтамыш после до-

" вольно продолжительного молчания, – и когда взвешу все,

^ дам тебе свой ответ. А пока все равно будем продолжать

сборы. Если войско нам не понадобится для похода на Русь, мы можем и в самом деле послать его на Азербайджан., Тохтамыш не любил менять раз принятых решений, но

ч все же слова Карач-мурзы и горячая убедительность его доводов произвели на него столь сильное впечатление, что вначале он был близок к тому, чтобы последовать совету своего двоюродного брата. Но по мере того как он над этим размышлял, – перевес брали его врожденные подозрительность и недоверчивость.

«Карач– мурза человек честный и верный, – думал он, – но ведь он наполовину русский. И в этом деле – кто знает, какая кровь в нем говорит громче: русская или татарская? Он мне не изменит, но он хочет добра Московскому князю, а потому может сказать ему что-нибудь такое, что будет мне во вред. Если его слова не будут звучать сталью, князь Дмитрий подумает, что я его боюсь. И тогда уж совсем не захочет мне подчиняться и платить дань. Значит, все равно будет война, но я уже не смогу напасть на него внезапно: если даже Карач-мурза не скажет ему, что я готовлюсь к походу на Русь, – он, если не совсем глуп, сам это поймет и сразу начнет собирать войско. И когда я пойду на Москву, оно встретит меня на рубежах Русской земли, как встретило Мамая!»