Михаил Каратеев - Богатыри Проснулись

– Буди здрав на многие лета, великий государь! И да исполнит Господь твою молитву!

– Благослови, отче святый, – промолвил Дмитрий, приложившись к кресту и опускаясь на колени. – Благослови и молись за нас, ибо час настал!

– Знаю, сыне. Иди смело и исполни долг, Богом тебе завещанный! Избрав тебя орудием своей всевышней воли, Господь не оставит тебя в решающий час. Благославляю тебя и христолюбивое воинство твое на великий подвиг освобождения Руси, а молитва моя и заступничество всех святых земли нашей всегда будет с вами!

Часом позже, после скромной трапезы, давая последнее напутствие великому князю, Сергий сказал:

– Знаю, много прольется христианской крови и ангелы Божьи уже плетут в небесах неисчислимые мученические венцы. Но ты, княже, своего еще не возденешь, ибо прежде того украсится чело твое венцом славы. Ты вернешься с брани живым и с победою!

– Да услышит тебя Господь и да исполнит Он по слову твоему, отче, – взволнованно промолвил Дмитрий, – Не себе славы ищу, а величия и блага Руси! И еще прошу, отче Сергий, дай мне на поход кого-либо из братии твоей. В том будет великая помощь войску моему, ибо укрепится оно духом, видя с собою на ратном поле посланца и молитвенника твоего!

– Добро, – сказал Сергий, минутку подумав. – Двоих тебе дам братьев, иноков Пересвета и Ослябю. Крест животворящий ныне избрали они своим оружием, но коли дрогнет твое войско и будет надобно примером ободрить его, – благословлю их и мечом постоять за Христову веру, ибо были они в миру славными витязями. Иди же, сыне, Бог приведет тебя к победе!

И съвокупися князь великий Дмитрей Ивановичь со всеми князьями рускыми и со всею силою Русской земли, й поиде вборзе из Москвы противу поганых и прииде на Коломну, индеже собрав воев своих сто к пятьдесят тысящь, опричь рати иных князей и воевод местных. Еще к тому приспеща в той грозный час издалече князи Ольгердовичи, поклонитися и послужити: князь Андрей Полоцкий со псковичи и брат его Дмитрей Бряньскии со всеми своими мужи. И от начала миру не бывала такова сила русских князей, якоже при сем князи.

Повесть о побоище на Дону (XV в.)

Восемнадцатого августа великий князь, с главными силами, прибыл в Коломну, встреченный у городских ворот сонмом духовенства, во главе с коломенским епископом Герасимом, и множеством князей и воевод, уже находившихся на месте сбора.

Город был переполнен, и все окрестности его, на много верст кругом, представляли собой сплошной военный лагерь. Даже поднявшись на сторожевую башню коломенского кремля, Дмитрий Иванович не мог оглядеть всего этого ратного моря. Всюду, куда ни посмотри, виднелись сложенные из свежих ветвей шалаши воинов и походные шатры воевод; над ними реяли разноцветные стяги, сверкали острия составленных вместе копий, курились дымки бесчисленных костров; тут и там, на блеклой предосенней зелени полей, черными островами стояли сотни и тысячи тесно сдвинутых телег, пас-

Иноки Александр Пересвет и Родион Ослябя до пострижения были боярами и воеводами Брянского княжества.

лись огромные гурты скота и табуны лошадей. Среди всего этого всюду бродили, сидели и лежали люди, и было их столько, что, казалось, и счесть немыслимо…

«А ведь это еще не все, – с гордым удовлетворением подумал Дмитрий. – Шестьдесят тысяч пошли из Москвы прямо на Лопасню, да еще в пути к нам сколько пристанет! Быть того не может, чтобы татары одолели такую силу!»

Дмитрию хотелось сразу же пуститься в объезд лагеря, но его ждали на богослужение, к тому же он подумал, что будет лучше дать войску время подготовиться к общему смотру, а потому решил отложить это на завтра и, предупредив о том воевод, отправился к обедне.

Служил ее сам владыка Герасим, в старой, но просторной деревянной церкви Христова Воскресения, возле которой уже заканчивали постройку нового каменного храма того же имени, – самого обширного и величественного из всех дотоле бывших на Московской Руси. Но именно с этой, уже обветшалой и обреченной на снос бревенчатой церковью у Дмитрия были связаны особые воспоминания: четырнадцать лет тому назад его, почти отрока, венчали в ней с Евдокией Дмитриевной Суздальской. И, охваченный этими воспоминаниями, он никак не мог сосредоточиться на молитве.

«Будто и не много лет минуло, – думал он, – а сколь меняются времена! Брал Евдокию^ ее не зная, только лишь того ради, что надобно было породниться с Суздальскими князьями, – боялись мы их в ту пору. Сильны были и спесивы: не хотели ехать в Москву на свадьбу, пришлось уступить и венчаться тут, в Коломне. А ныне они предо мной не князья, а князишки, коли захочу, – пешки в Москву придут! За женку же им спасибо, слюбились с нею и живем дай Бог всякому… Как убивалась-то, бедняжка, меня на рать провожаючи!»