Евгений Салиас - Сенатский секретарь

– На смерть пойду, государыня, если указать изволите, – восторженно произнес Трощинский, польщенный такою милостивою беседой при посторонних лицах.

– Нет, дело простое, ничего для вас не стоящее. Достаньте-ка тот указ, который сейчас подписала я по вашему желанию.

Трощинский быстро достал бумагу из портфеля, который лежал на окне, и подал ее.

– Ну, вот… Этот самый… Дайте слово исполнить мою просьбу без гнева и без ропота?..

– Все, что изволите… – заговорил Трощинский другим голосом, предчувствуя, в чем дело…

– Разорвите этот указ.

Трощинский склонился молча и, немного меняясь в лице, разорвал лист пополам.

– Благодарю вас! – выговорила Екатерина. – Это доброе дело сделано вами. Ведь вся ошибка была в чернилах. Чернила очернили чистого человека в ваших глазах.

Трощинский вернулся в Петербург вне себя и, несмотря на позднее время, проехал в Сенат, где все его подчиненные по обыкновению были еще налицо, не смея разойтись до возвращения его из Царского Села.

– Доставить сюда сейчас Поздняка! – приказал он экзекутору.

Через полчаса сенатский секретарь, взволнованный, предстал на глаза его.

– Я докладывал ее величеству о твоем неслыханном преступлении! – строго сказал Трощинский. – Государыня желает знать, как все это произошло. Поэтому сознавайся и расскажи мне, когда, зачем и почему решился ты на подлог.

Поздняк пристально присмотрелся к лицу сановника и, вздохнув, вымолвил:

– Я ничего, ваше превосходительство, сказать не могу. Ни единого слова не могу прибавить.

– Сознайся, и наказание тебе будет легче… Ну, простое исключение из службы. Не сознаешься, на поселение в Сибирь пойдешь, а в крепости сгниешь. Даже хуже, много хуже будет.

– Как Богу и царице угодно.

– Так ты ничего не скажешь?! – крикнул Трощинский.

– Не могу. Помилосердуйте…

Наступило молчание.

– Ладно. Ладно… – заговорил Трощинский без конца. – Ладно, негодяй… Ладно… Так применим к тебе высшую меру.

И, кликнув солдат, сановник приказал:

– Отвести его в крепость и сдать от моего имени дежурному по караулу. Скажи, что долго у них не насидит. Его указано завтра судить по-военному и расстрелять… Ну, ступай…

Побледневший как смерть, Поздняк двинулся через силу; но, когда он был в дверях, Трощинский остановил его.

– Слушай. Ну, ради моих милостей к тебе… Ведь я же тебя из ничтожества взял и… Ну, из благодарности ко мне. Признайся, как дело было… Расскажи все, и пойдешь вот, сядешь сейчас за свой стол… Все забудем. Как если б все это нам обоим одним злым сновидением было… Ну, голубчик Иван Петрович, сознайся.

– Ваше превосходительство! – воскликнул тронутый до глубины сердца Поздняк. – Не могу я… Бывают такие дела на свете… что ум за разум заходит. Всей бы душой желал сознаться вам во всем, за все ваши благодеяния… И не могу. Хоть голову рубите – ни слова не скажу…

Трощинский изменился в лице от гнева, молча махнул рукой и отвернулся. Поздняк вышел и двинулся за солдатом, схватив себя за голову руками.

Через несколько минут экзекутор, тотчас же вызванный начальником, приказал Поздняку идти домой.

– Как?! – выговорил этот, не веря ушам.

– Идите домой! Дмитрий Прокофьевич приказал. Завтра узнаете резолюцию о себе.

– Ничего не понимаю… – произнес Поздняк, дрожа от радости. – Он приказал сейчас в крепость… Я ничего не понимаю.

– Ну, сударь мой… – озлобленно крикнул экзекутор. – Вы-то еще в этом деле можете кой-что понимать! А вот Дмитрий Прокофьевич и мы все – так действительно никакого дьявола понять не можем!

Поздняк, не помня себя от радости, побежал на свою квартиру… После крепости, Сибири, каторги, военного суда и расстреляния, которые промелькали в его голове, ударяя по сердцу, он был почти счастлив при мысли, что цел и невредим и на свободе. Он догадывался невольно, что Трощинский его просто пугал… Доклад царице имел, очевидно, иные последствия. Однако, вернувшись к себе, Поздняк, несмотря на страстное желание повидаться с Парашиными, не решился отлучиться из дому и просидел сутки безвыходно в ожидании своей участи.

Наутро он получил бумагу из Сената – формальную отставку.

– Нищий! Лишен всего… – вымолвил Поздняк. – Лишен даже девушки, которую люблю…

Но едва только молодой человек выговорил эти слова, как в дверях его квартиры показалась Настенька, счастливая, сияющая радостью и румянцем на щеках.

Она бросилась на шею жениха.

– Ничего не будет! Все слава Богу! – воскликнула она.