Евгений Салиас: Пандурочка

Верстах в тридцати от города Кирсанова, в глухом месте, с трех сторон окруженном дремучим лесом, стояла усадьба Кузьминка. Барский дом и надворные строения помещика средней руки отличались тем, что были совсем новые, как бы с иголочки.

Кузьминка не была старинным родовым имением. Два года тому назад на этом же месте был лишь поселок в четыре двора и полная лесная глушь, где зимою бродили волки стаями.

Капитан пандурского полка [1]в отставке, Кузьма Васильевич Карсанов, купил у товарища по полку пятьдесят душ крестьян и стал строиться, но не там, где была деревня, а в шести верстах от нее, на клочке земли, принадлежавшем к тому же имению и где был выселок в одиннадцать душ.

Здесь пандурский капитан быстро выстроил дом и службы, разумеется, умышленно выбрав глухое место. Обстоятельства его жизни сложились так, что он искал полного уединения.

Пандур, сделавший три кампании, отличавшийся во всех встречах с неприятелем, а дрался он и с немцем, и с туркой, и со шведом, был два раза ранен и уже пятидесяти шести лет вышел в отставку. Разумеется, Кузьма Васильевич – бравый офицер, воин по призванию и склонностям характера, остался бы служить царице до последнего издыхания, если бы в его жизни не приключилось нечто чрезвычайное.

Всю свою жизнь капитан учил солдат военному артикулу, почти всю жизнь воевал, начав военное поприще еще во дни императрицы Елизаветы, и ни разу за всю свою жизнь не позволил себе увлечься чем-либо посторонним военному делу. Что касается до женщин, то они для капитана совсем не существовали. Когда ему говорили про прекрасный пол, он отвечал, брюзжа:

– По-моему, его бы звать «подлый пол»!

И капитан горячо доказывал, что все гадости на свете происходят от женщины.

– Кабы не баба – на земле бы рай был, как на то указывает Священное писание.

– Что вы! Что вы! Откуда вы это взяли? – изумлялись собеседники.

– Посудите, – объяснял Карсанов совершенно серьезно. – Первая же уродившаяся на свете женщина – наша праматерь Ева, как только ступила первый шаг в раю, так сейчас же с чертом связалась. Сказывается в Священном писании, что якобы это был змий. Это так… иносказательное повествование. Это был ее приятель, с которым она мужа обманывала. За это ее Господь и выгнал вместе с супругом из рая, иначе сказать, рай исчез, и они просто очутились на земле.

Когда капитану доказывали, что в те поры, помимо Адама, не было ни единого другого человека на свете, то капитан объяснял:

– Я же вам и не говорю, что это был человек, а черт в виде молодого человека. И вот от него-то Каин и родился, от него-то и пошло в мире зло. Второй сын был от Адама. И вот хорошие люди – потомки Авеля, [2]дурные люди – потомки Каина. И в этих двух потомствах добро и зло и борются между собой.

Целая история, даже целая теория имелась у Карсанова на этот счет. Впрочем, не он сам ее придумал, а передавал со слов своего друга, одного архимандрита. [3]

– Нет на свете ни единой женщины честной, нет ни единой супруги верной. Все в праматерь свою! – добавлял капитан.

Когда Карсанову было уже за сорок лет, он был извещен, что его товарищ и друг, убитый на войне, назначил его по завещанию своим душеприказчиком да вдобавок опекуном дочери-крошки лет двух.

Делать было нечего. Пандур занялся делами и девочкой-сиротой. Разумеется, он оставался в полку и заглазно управлял ее маленьким именьицем в Воронежской губернии, а ее самое тоже заглазно передал на воспитание и попечение своей дальней родственнице. И только спустя десять лет, посланный по делам службы в Воронеж, он заехал поглядеть на свою питомицу.

Двенадцатилетняя девочка удивила капитана. Она была и красива, и умна, и бойка удивительно, только чересчур мала. Ей казалось лет семь или восемь, так что если еще и подрастет немножко, то все-таки будет карлицей.

Однако, прожив месяц у родственницы, старик пандур привязался к сироте. Вернувшись в полк, он чаще писал старухе, чаще справлялся о питомице, а через два года опять поехал в Воронеж уже исключительно за тем, чтобы поглядеть, подросла ли маленькая Аннушка. Оказалось, что девочка подросла, стала еще красивее и умнее и еще бойчее. Но ростом… чуть не бирюлька! [4]

В этот приезд Карсанов пробыл месяца два и окончательно привязался к Аннушке, не отходил от нее ни на шаг, но, однако, странное, не отеческое чувство овладело им.