Михаил Задорнов - Руны Вещего Олега

Жарким летом, как спустили кияне на воду лодьи да как собрались суда из прочих мест, расцвела Почайна и Непра русскими парусами с соколами, хорсами, медведями и буйтурами на них, словно речная гладь вдруг проросла множеством белых кувшинок.

Потянулся караван по Непре, а берегом шла конница под водительством Олега-младшего. Игорь же с малою дружиною остался на Киевщине, чтоб порядок блюсти и защитою быть градам и весям русским.

Взрезали новые лодьи волну бирюзовую своими крепкими носами, и вначале негромко, будто про себя, а потом всё шире и вольнее полилась песня, что переполняла душу воинов от простора, столь же милого сердцу русскому, как и пашня по весне, столь же желанного и влекущего в неизведанную даль. Наполняла та могучая песня воду и сам воздух, и каждый луч солнечный исполнялся силой и трепетной радостью, а в ответ получали люди от живой воды матери-Непры и Солнца-отца силу стократную. И ощутил князь Ольг, что нет ничего, могущего эту силу слияния русского человека с миром, его окружающим, одолеть.

– Знатно запели, молодцы, – восторженно молвил он, стоя на носу головной лодьи, – добрый знак, значит, с победой домой возвратимся!

Ольг почувствовал, как, недовольно клубясь, отступает чёрная сила, с которой он постоянно ведёт незримую и тяжкую битву, только сегодня он не один. Рядом стоит, вглядываясь то ли в даль, что открылась за поворотом могучей и своенравной реки, то ли в самую вечность, волхв Велесдар. А начальник княжеской охороны Руяр зорко следит за лодьями своей сотни, которую все ещё с Нов-града зовут Свентовидовой. С Олеговой конницей идёт ещё молодой по волховским меркам кудесник Могун, чья богатырская осанка и невозмутимость сами по себе уже вселяли уверенность и спокойствие в воевод да темников, а через них и во всех воинов дружины.

В условленных местах лодьи приставали к берегу и ночевали, поджидая конницу. Воеводы выслушивали темников и сами спешили к князю на доклад, рассказывая вкратце, что за день произошло, кого встретили в пути, были ли схватки и с кем.

– Княже, – обратился на последней стоянке Ерофей, – на острове Элевферия, Березань по-нашему, пост греческий в башне каменной, который непременно сообщит в Царьград о том, что наши лодьи числом великим вошли в море Русское. Может, сей греческий пост вначале повязать, а потом уже в море выходить?

Князь ненадолго задумался.

– Пожалуй, не стоит, намного та весть нас не опередит, и подготовиться греки толком не успеют, а переполох и страх противника нам на руку. Пусть глядят!

Снова двинулись конные воины по берегу, а ратники на лодьях по волне морской, и трепет вызывали у побережных жителей бесчисленные для стороннего ока паруса на море, и ни у кого не возникало желания творить что-то супротив такого множества. Страх перед этой неодолимой силой бежал вначале вместе с ней, но вскорости обогнал воинов и устремился далеко вперёд, чтобы первым достигнуть Визанщины.

Морской ветер развевал седые власы князя и пробуждал, казалось, давно забытые мгновения жизни: и картины родной Ладоги, оставшейся далеко на полуночи, где юный Ольг грезил о будущей морской стезе; и походы на драккаре Лодинбьёрна; встречу с Рарогом и походы в Галлию; разгром викингами Приладожья; смерть отца и поход мести к свеям… – многое принёс морской ветер, который помнит и знает всё. «Хм, – вдруг подумалось Ольгу, – нурманы говорят, что чёрный ворон знает всё о смерти. А морской ветер ведает ещё и о жизни, о моей-то уж точно. Жаль только, мало времени, чтобы просто любоваться морем и небом, игрой воды и солнца».

А вольный ветер шумел в парусе, совсем как в юности, и трепал волосы, и наполнял грудь особым волшебным хмелем. Ольг даже не ощущал, как катятся по его щекам слёзы, – конечно, это ветер выдавливает солёные капли из глубинно-зелёных, как морская вода, очей. Он снова зрел себя у Перунова Дуба в Вагрии, и волхва Ведамира со всепроникающим добрым взглядом, и образы грядущего, которые даровал тогда Священный Дуб. Старый князь прикрыл очи и ощутил тёмные клубы впереди. Они тянули к нему свои извивающиеся потоки, но сейчас небо, солнце, ветер и море, сила побратимов и воля волхвов стояли с ним плечо к плечу, не позволяя приблизиться. Напротив, он зрит внутренним зраком, как, отодвигая чёрные сгустки, катится перед его воинами, пешими и конными, светлая волна.

Потом пути конницы и лодий разошлись, сговорившись встретиться возле впадения синего Дуная в Русское море.