Георгий Марков - Строговы

– Да ты что, сват Аким, совсем ослеп?! – воскликнула рябая баба. – Андрюшка Петрухин чернявый, а этот белый, как груздь.

Старик отшатнулся от Андрея, сказал с досадой:

– Тьфу ты, напасть какая! И впрямь обмишулился, паря!

И долго еще он покачивал головой и хмыкал, дивясь тому, как он мог обознаться.

Максим настороженно прислушивался. Андрей вскоре вернулся.

– Не клюет! – сокрушенно сказал он. – Ловчился я и так и этак, да только все попусту. Кружку чаю налила мне баба и говорит: «А хлеба, молодец, у самих мало, не прогневайся».

– Ложись давай, лежа легче терпеть, а вечером что-нибудь придумаем, – посоветовал Максим.

Андрей забрался к нему и растянулся рядом, приладив под голову круглое полено.

Поздно вечером они направились на поиски пищи. Пассажиры, забившие все проходы, давно уже спали.

Осторожно перешагивая через спящих, парни обошли всю нижнюю палубу, потом, боязливо озираясь, поднялись по лестнице наверх, куда только что прошла официантка со своим подносом, нагруженным всякими яствами.

Красная ковровая дорожка вела длинным коридором в ярко освещенный салон. Вдруг стеклянные двери распахнулись и в них показалась официантка. Парни испуганно шарахнулись в раскрытую дверь лестничной площадки и очутились на палубе.

Ночь стояла холодная, ветреная. За бортом, в темноте, шумно плескались волны, накрапывал дождь вперемешку со снегом.

Пароход плыл медленно. То и дело слышались пронзительные и короткие свистки, и ветер доносил голоса вахтенных матросов, производивших на носу судна промер глубины:

– Шесть!.. Семь!.. Под табак!..

Из трубы парохода летели искры и валил густой черный дым. Ветер то вздымал его высоко в небо, то расстилал над водой продолговатой дорожкой.

По коридору, мимо открытой двери, опять прошмыгнула официантка и как-то по-особенному посмотрела на Максима.

– Пойдем, насквозь пронизывает, – проговорил Максим, поеживаясь от холода, и шагнул к двери.

Но Андрей, опережая его, ринулся вперед и чуть не растянулся на ковровой дорожке. Максим взглянул в том же направлении и все понял: на площадке у лестницы, на коричневом столике под большой электрической лампой, белели два пирожка.

Андрей быстро схватил пирожки и бросился вниз по лестнице. Максим устремился вслед за ним и уже сделал несколько быстрых шагов, но замер от неожиданности: в нескольких шагах от него стояла официантка. Губы ее были строго сжаты, но в синих глазах поблескивали искорки смеха.

Максим согнулся, как от удара, догнал Андрея и с тревогой прошептал:

– Она все видела! Она еще днем приметила нас.

На самом деле так и было. Официантка видела, как они искали себе место возле дров, как потом, не найдя ничего лучшего, забрались на поленницу и улеглись там. Несколько раз Максим ловил на себе ее взгляд, но не придал этому никакого значения. Своей внешностью официантка напоминала ему кого-то, и Максим мучительно напрягал память: кого же? Она была высокого роста с большими синими глазами и строгим, умным лицом.

Максим вполголоса рассказал Андрею о своих наблюдениях за официанткой. Андрей с интересом, широко раскрыв глаза, выслушал его и, оглядываясь, зашептал Максиму на ухо:

– Она и за мной зырила. Давеча, когда старик в меня вклепался, она стояла рядом и слушала.

Они посоветовались и решили на старое место, на поленницу, не ходить, встреч с официанткой избегать, а ночь прокоротать около мешков. Народу здесь осталось мало, потому что в носовые пролеты врывался холодный ветер и долетали даже брызги воды.

Усевшись на пол, они привалились к мешкам и прижались друг к другу, намереваясь подремать. Но уснуть не могли. Навязчивые мысли об официантке не давали покоя.

Вверху, в салоне, кто-то бренчал на пианино, веселились пьяные офицеры, и для нее не составляло никакого труда шепнуть им: «Внизу едут два подозрительных парня».

Друзья сидели молча с открытыми глазами и думали об одном и том же.

Максим наконец не выдержал пронизывающего холода и поднялся.

– Пошли, Андрей, на старое место. С парохода-то ведь все равно никуда не убежишь.

Они направились к машинному отделению, забрались опять на поленницу и легли.

Андрей уснул быстро и крепко. Максим лежал на боку, наблюдая за официанткой. Она сновала из кухни в салон и обратно, и Максим, приглядываясь к ней, вновь до боли ощущал, что она кого-то напоминает ему.

Часа в два ночи, когда музыка, доносившаяся из салона, смолкла, официантка пронесла поднос с использованной посудой в кухню.