Владимир Рынкевич - Наука умирать

— Господа, что это они? Приказано же с пленными по-другому.

Офицеры отдыхали, покуривая, на брёвнышке у дороги. Капитан Бахманов, только что вытиравший после боя окровавленный штык, спросил возмущённо:

— Это ж как по-новому? Отпускать, что ли?

— Кто раскаялся — брать на службу в обоз. Генерал Марков даже отпустил одного матроса.

От кубанцев, конвоирующих пленных, исходил смертельный холод ненависти. Их командир, смуглолицый усатый сотник, прикрикнул обречённым:

— Вон к той канавке. Там ваша подружка уже прилегла — вас дожидается.

— Господа офицеры, — вдруг по-командирски сказал Бахманов, бросив окурок и поднимаясь, — как старший по званию здесь, предлагаю всем принять участие в казни предателей России. Вам, поручик Мушкаев, обязательно, а то вы никак не забудете свою службу у красных.

— Но, господин капитан, указание генерала Маркова...

— Вот он и сам едет, — сказал кто-то из офицеров.

В Горькую Балку в сопровождении своего штаба въезжал командир бригады. Офицеры поднялись, отдали честь. Генерал приветствовал их:

— Здравствуйте, друзья! Спасибо за отличную атаку. Отдыхайте.

Он обычно избегал встреч с пленными и сцен расправы, но здесь ему пересекли дорогу. Сотник доложил.

— Куда вы их? — спросил Марков.

— До той канавы, ваше превосходительство. Они вот, офицеры ваши, говорят, что пусть раскаются. А мы так не можем, потому что наших казаков порубили.

Марков махнул рукой и поскакал в объезд пленных и конвойных.

— На Святой неделе братьев своих казните! Грех принимаете!.. — закричал, едва он отъехал, один из пленных казаков, завыл дурным голосом.

— Какой ты мне «свой»!

— Казак я из Медведовской, Авдей Самошкин. Большаки меня обманом заманили!..

— Рубил наших нынче? — спросил его сотник, затем обратился ко всей толпе: — Рубил он наших казаков на разъезде? Эй, вы! Красные! Перед смертью грех врать.

— Все рубили, — угрюмо сказал пленный красногвардеец, — и энтот казак. Ещё поболе других.

— Господа офицеры, поднялись и пошли. Поможем казакам, — приказывал Бахманов. — Вы, Мушкаев, рядом со мной. Расскажите, сотник, с вашими как они расправились?

— Пришёл ночью наш разъезд — 8 казаков. Вот в этот дом. Хозяйка приняла, блинами накормила, а сынка на тот конец хутора к комиссарам послала. Вот эти... их мать, пришли, окружили, захватили и порубили шашками. Мученическую смерть приняли наши братья. Баба-то уже там лежит в канаве.

— Как узнали? — спросил Мушкаев.

Только теперь он понял, что тёмная куча, выглядывающая краем из канавы, — это труп женщины.

— Следующий разъезд я вёл, — рассказал сотник. — По-хитрому. Как знали — зашли в этот же дом. А в разъезд я приказал идти без погон, и бабе этой сказали, что за большевиков. Ну, она начала хвалиться, как наших продала. Вот и лежит.

Эти пленные почти не кричали, не молили о пощаде. Только Самошкин выл по-собачьи до самой пули, которую послал ему в сердце Мушкаев, — за его выстрелом внимательно наблюдал капитан Бахманов.

Марков слышал резкую трескотню винтовок за спиной. Когда расстреливают, звук выстрела совсем другой, не тот, что в бою, а холодно-жестокий, палачевский. Но его офицеры — не палачи. Они убивают тех, кто завтра убил бы их.

Подъехал к дому, возле которого стояла охрана и толпились солдаты-кубанцы и офицеры, — здесь штаб командира полка генерала Боровского. Тот сидел в горнице с открытыми окнами, за которыми — тёплое небо с весёлыми облачками. Стол завален картами. Вокруг — штабные офицеры. У него большой штаб, не тот, что был, когда Марков командовал полком. Вернее, тогда вообще не было штаба — только Степаныч да Гаврилыч. В такой войне чужие советы не нужны. Иди сам — и всё увидишь, всё правильно решишь.

— Выбираете, какая подходит для дальнейшего похода? — спросил Марков, кивнув на стол с картами. — Поняли, куда идём?

— Поняли, Сергей Леонидович. Вот штабные и склеивают.

— Знакомые места. Лежанка, Егорлыцкая... Отсюда начинали.

— Помню вашу замечательную атаку под Лежанкой — ровным шагом, без выстрела с винтовками наперевес...

— Вспоминать рано, Александр Александрович. Надо продолжать. Не то что до Москвы — до Дона ещё далеко. Чтобы скорее ваш штаб подклеил карту с Доном, отдыхать сегодня не будем. Готовьте полк к маршу. Направление: станица Плоская—Лежанка. Я еду к кубанцам.

Боровский вышел проводить.

— Отойдёмте в сторонку, к огородам, — предложил Марков. — Не секрет, но тема сложная. Сегодня ваши офицеры расстреляли пленных, а на военном совете Антон Иванович предложил по-новому действовать. Вы объявляли офицерам?