Константин Коничев - Повесть о Воронихине

Так, в заботах и трудах шли дни, недели и месяцы. Воронихин следил за работами, ежедневно и подолгу бывал на строительстве, выезжал иногда на каменоломни в Пудость, под Гатчину и к Выборгу. За деятельностью Воронихина наблюдали контролеры, и особенно придирчиво – член комиссии придворный архитектор пятого класса Старов. И всегда на защите самостоятельности зодчего Воронихина стоял шеф строительства граф Строганов, смотревший на постоянно заседавшую комиссию не весьма приветливо.

В 1802 году комиссия заседала семьдесят пять раз.

В 1803 году понадобилось ей сто четырнадцать заседаний, в 1804 году – сто двадцать семь. На каждом заседании разбиралось пять-шесть деловых вопросов. Такая чрезмерная опекаемость мешала Воронихину, отвлекала его от многотрудных повседневных дел, затягивала и затягивала строительство, неизменно увеличивая статью расходов. Но так или иначе, дело двигалось, и в начале 1804 года Воронихин доложил комиссии, что «в течение лета нынешнего года здание имеет быть возвышено в стенах церкви до четырех, а колоннады с портиками до трех сажен от поверхности полов».

Андрей Никифорович требовал от заседавших господ деятельной помощи в добыче и доставке двух миллионов штук кирпича, заключения контрактов на изготовление оконных дубовых рам и дверей с запорами, а также контрактов на часть живописных и скульптурных работ.

В этом же 1804 году между Воронихиным и Старовым произошло бурное столкновение.

Некто Берра, мастер по выполнению моделей, по заказу комиссии изготовил крупную, из пятисот пудов алебастра модель проездной части будущей колоннады собора. Глава «казанской комиссии» Старов четыре года вынашивал недовольство воронихинским проектом собора. Наконец, ему показалось, что, несмотря на крупнейшие затраты по строительству, пришла пора выступить против Воронихина, разнести его расчеты в пух и прах, не оставить камня на камне от всей его почти четырехлетней работы. Он начал действовать решительно и открыто. В комиссию на предмет тщательного рассмотрения им было в официальной грамоте заявлено: 1) Боковые проезды по обеим сторонам строящейся колоннады с пролетом шириною одиннадцать аршин и прямым перекрытием представляют серьезную опасность, могут рухнуть и вызвать тем самым тяжкие разрушения и людские жертвы. 2) Не меньшую опасность представляет центральная часть собора – купол, основанием которому служат узкие пилястры и тонкие купольные столбы…

Комиссия не могла не прийти в смятение после столь внушительного предостережения. Своим рапортом Старов навел на них страх и ужас и как бы снимал с себя ответственность за возможные последствия. Воронихину срочно было предложено дать ответ на замечания старого зодчего.

Завязался длительный спор, в котором далеко не сразу родилась истина. Ни тот ни другой из спорщиков не прибегали к строго научным техническим расчетам, подтверждающим их правоту или ошибочность, путем вычислений тяжестей купала, сводов пролетов, а также мощности и сопротивления опор, поддерживающих перекрытия, ибо способы расчетов в ту пору еще не применялись. Свои опасения Старов выводил из того, что ему в знатных зданиях примеров подобных находить не приходилось. И это понятно: Старов не знал тех примеров строительства, на которые опирался отлично знакомый с европейской архитектурой Воронихин. В своих подробных объяснениях Андрей Никифорович ссылался на то, что перекрытия в пролетах безопасны, ибо они основной тяжестью ложатся на столбы и закреплены подвесной горизонтальной железной затяжкой. Подобное устройство он видел при изучении Луврской колоннады в Париже. Что касается опасений Старова за устойчивость купола, то Воронихин, знакомый с мировой литературой о зодчестве, привел примеры, подтверждающие смелость его решений в сочетании всех легких и стройных частей купола. Правда, подобных примеров купольных перекрытий не было в России, не было еще столь воздушных композиций ни в одном из храмов.

Воронихин, убеждая Старова примерами из европейской архитектуры, ссылался на собор Павла в Лондоне, собор Марка в Венеции, Богоматери в Милане и другие убедительные примеры. Однако доказательства Воронихина не убедили Старова. Тогда комиссия, не зная, чью занять сторону, передала недоведенный до согласия спор двух архитекторов на решение самого графа Строганова, дабы тот, вникнув в суть сего разномыслия, пригласил на предмет заключения еще сведущих, способных разобраться окончательно.