Роберт Грейвз - Царь Иисус

Елисавету смутил интерес, проявленный всеми к ее положению, и она удалялась в дальнюю комнату, когда в доме бывали гости. Семейное гнездо в Аин-Риммоне было большим и богатым, окруженным садами и виноградниками, которые орошала река Риммон, когда-то названная в честь Риммона, Бога Гранатового Дерева. Риммону перестали поклоняться после того, как появился Иегова и вознесся надо всеми остальными богами. В подтверждение этого, вероятно, маленькие колокольчики, похожие на раскрытые цветки граната, украшают одеяние первосвященника, а большие, изваянные из мрамора, водружены на колонны храма. Однако сельские жители не забыли бога Риммона и весной, когда распускаются прелестные алые цветы, устраивают праздники любви в его честь. В это время Гранатовый царь, умыв лицо алым соком, и Цветочная царица веселятся вместе со своими подданными. В дальних уголках Галилеи до сих пор можно побывать на точно таком же празднике, когда все надевают маски и разыгрывают друг друга. Праздничные же песни были собраны в Песни песней, приписываемой Соломону. Вот одна из них:

Поутру пойдем в виноградники, посмотрим, распустилась ли виноградная лоза, раскрылись ли почки, расцвели ли гранатовые яблоки; там я окажу ласки мои тебе.

Греческие мифографы считают, что первое гранатовое дерево выросло из крови Диониса и по этой причине женщины Афин не едят гранаты во время праздника Фесмосфоры {5} 5 Прозвище Деметры и Персефоны. . Дионис — это кипрский Адонис и сирийский Таммуз. Каким образом царь Саул обращался к Богу Гранатового Дерева в Вениаминовой Гиве, неизвестно, но, скорее всего, звал его Риммоном, ибо Риммон, по сути, ханаанейский бог здоровья и вожделения Дионис, каждый год находивший свое воплощение в избранном царе праздника.

Он восстает вславе, когда расцветают алые цветы, и погибает, когда наливаются темно-красным соком плоды граната. Потом его имя было намеренно подменено священнослужителями Иерусалима именем Рамман, то есть именем Бога Грома, принадлежавшим Иегове, не очёнь-то ловко объясняя это тем, что гранаты, вышитые на кайме одеяния первосвященника, символизируют молнию, а колокольчики — гром, хотя и те, и другие — символы бога Риммона, охранявшие от злых духов.

Служанки Елисаветы шептались о том, что тайна хозяйкиной беременности прячется в празднике Риммона, и ожидали многих чудес от будущего ребенка.

Как-то вечером в комнату Елисаветы, где она сидела за вышиванием, тихо постучавшись, вошла служанка:

— Молодая женщина не из наших мест просит впустить ее.

— Я сегодня не принимаю гостей.

— Она знает, и все равно просит.

— Кто же эта докучливая особа?

— Она не говорит ни своего имени, ни имени своего отца.

— А кто ее привез?

— Раавиты. Но они уже умчались прочь, подняв своими ослами жуткую пыль.

— Ты говоришь, раавиты? Что лее она сказала, переступив порог?

— «Именем Матери». Елисавета рассердилась:

— Внучка верблюда, почему же ты мне сразу не сказала? Она поела? Ей омыли ноги? Ах вы, несчастные! Немедленно неси воду, таз и не забудь про мыло и полотенце. И еще еду, да самую лучшую, что есть в доме. И вино. Поторапливайся.

Елисавета отложила пяльцы и поспешила навстречу гостье.

Почти тотчас она вернулась обратно, ведя за руку молодую женщину, и, закрыв дверь, торжественно сказала:

— Именем Матери, мой дом — твой дом, и мои слуги — твои слуги, кто бы ты ни была и какое бы дело ни привело тебя в наши края.

Вместо ответа женщина быстрым движением отбросила покрывало, расцеловала Елисавету в обе щеки и расплакалась. Елисавета изумленно воскликнула:

— Неужели?! Неужели это правда? Я вижу лицо моей сестры Анны, когда она была ребенком. Такие же зеленые, как морская вода, глаза, прямой нос, смелый подбородок. Девочка, ты не дочь ли Анны?

Мария кивнула и вытерла рукой слезы.

— Почему ты плачешь?

— Я рада, что добралась живая до твоего дома. Елисавета хлопнула в ладоши.

— Быстрее, лентяйки, быстрее. Представьте, что за вами гонятся волки.

И они прибежали. Одна принесла теплой воды в серебряном кувшине, другая — резной серебряный таз, украшенный рыбами, пахучее мыло и вышитое полотенце, третья — огромный бронзовый поднос, уставленный всякими вкусностями — сладкими пикулями, шишками, травами и огурцами вокруг связки холод-пых жареных голубей, начиненных чабером и укра-лнчшых косским салатом. Елисавета нарезала отличный белый хлеб и дала Марии кусок с засахаренной ийвой. При этом, не поворачивая головы, она спросила служанок: