Вячеслав Шапошников - К земле неведомой - Повесть о Михаиле Брусневе

— Он был выслан на родину, в Новгородскую губернию, под надзор полиции, — подсказал Кашинский, — а на следующий год ему удалось поступить в Московский университет — на отделение естественных наук. Перебравшись в Москву, он снова взялся за конспиративную работу. Продержался около года. В марте позапрошлого года его и Федора Липкипа арестовали. Затем арестовали Крафта и Гуковского. Мне, Благоразумову, Терентьеву и еще нескольким членам кружка посчастливилось уцелеть…

Рассказывавший это Кашинский не мог знать, что уцелевшие были оставлены «на разводку», по жандармской терминологии; за такими устанавливалась слежка, благодаря чему выявлялись их новые связи и недовыявленные прежние. «Почерк» начальника московской охранки Бердяева…

— Тогда же, весной, — продолжал Кашинский, — состоялось нелегальное совещание нескольких представителей революционных кружков и землячеств. Было принято решение создать Союз землячеств. Осенью к Союзу присоединился кружок студентов-петровцев, [4] Петровцы — студенты Петровской земледельческой академии (ныне Тимирязевская академия). человек сорок. Но, — щелчок пальцами, — этой весной нас опять разгромили…

— Ну, и что у вас на сегодняшний день имеется?.. — спросил Михаил.

— Пока — немного… Вот съедутся наши универсанты после вакаций — дело пойдет! Будем вновь искать связей и с другими городами. На Киев у меня есть виды… В самой Москве, по моим сведениям, есть несколько интересных кружков, с которыми надо будет покрепче связаться… — ответил Кашинский и быстро спросил:

— Ну, а вы что: не надумали к нам, в Москву, перебраться?..

— Подумываю… — неопределенно ответил Михаил.

— Давайте — перебирайтесь! Вместе тут и развернемся!

— Скорее всего, так и будет, но, независимо от этого, вам надо побыстрее организовать инициативную группу и нацелиться на главное — на связь с рабочими. Без этой связи любая кружковая работа будет сводитьсянасмарку.

— Мы очень рассчитываем в этом на вашего Афанасьева, но… — Кашинский криво ухмыльнулся, — пока что… — он не договорил и тут же спросил: — Михаил Иванович, этот Афанасьев подходящий человек, то есть он действительно сможет что-то тут организовать?..

— Подходящий ли человек Афанасьев?! — Михаил посмотрел на Кашинского, словно бы не поняв, не расслышав сказанного им. — Да вы знаете, как его и в глаза, и за глаза называли в нашей питерской организации? «Отец» — вот как! Преданней рабочему делу человека не видел!..

— Так ведь откуда мне знать?.. — пробормотал Кашинский. — Я же говорю, что с ним и встречался-то всего несколько раз: в мае да вот — после возвращения из Киева… Я — о том, что результатов пока никаких… Никакого рабочего кружка он не организовал…

— Оставили человека одною на новом месте, без помощи, без связей и ждем от него чудес!.. — Михаил усмехнулся.

— Почему же «без помощи»! Деньги я… — начал было Кашинский, но Михаил перебил его:

— Не об этой помощи речь!.. Мы с вами по родным пенатам гостили, а он тут — один, в незнакомом городе, да и со здоровьем у него неважно было в последнее время, на плохое зрение и на кашель жаловался еще в Питере. Профессиональные болезни… Ведь он с двенадцати лет стал учеником ткача, работал по четырнадцать часов в сутки!.. Ему — едва за тридцать, а он выглядит стариком… Двадцать лет уже работает в каторжных условиях и не надломился, не замкнулся в себе, всем готов пожертвовать ради других… Вот какой это человек, а вы спрашиваете, подходящий ли…

— Так ведь я… — Кашинский лишь махнул рукой: мол, чего тут скажешь — явно поспешил с этим вопросом.

В воскресенье, во второй половине дня, они отправились в Анненгофскую рощу — на встречу с Афанасьевым.

Погода испортилась еще накануне. Ветер, задувший с северо-запада, из Гнилого угла, натащил лохматых туч. По временам начинал моросить дождь.

— Ничего, — деланно-бодро говорил Кашинский, втягивая голову в поднятый трубой воротник пальто, — самая погодка для нас: гуляющей публики не будет! Походим по аллеям, поговорим без опаски. «Фараоны», поди, тоже в такую погоду там не шляются…

Миновали Гороховскую, Вознесенскую, по мосту перебрались на другой берег Яузы. По Красноказарменной вышли на огромный Кадетский плац, за которым пестрели сентябрьские Анненгофские кущи.

Михаил покачал головой:

— Да, ничего себе: подходящее местечко вы нашли для таких свиданий — одна военщина вокруг… Юнкерское училище, казармы, кадетские корпуса… И встреча, стало быть, неподалеку от военной тюрьмы?..