Вячеслав Шапошников - К земле неведомой - Повесть о Михаиле Брусневе

В те поры он не знал, не догадывался, что судьба свела его в родном, кубанском, землячестве с людьми, тайно замышлявшими покушение на самого царя… Как он мог догадаться, что универсант Пахом Андреюшкин, уроженец кубанской станицы Медведковской, всеобщий любимец, весельчак и балагур, вскоре окажется одним из тех пяти народовольцев, возглавляемых Александром Ульяновым, которые будут казнены в Шлиссельбургской крепости 8 мая 1887 года «за участие в покушении на императора Александра III»?.. Не догадывался и о принадлежности к той же группе другого своего товарища по землячеству — Дмитрия Иваненкова из станицы Кужорской. Тот был закадычным другом Андреюшкина… Понял, что оба его земляка замышляют что-то опасное, после того, как они, незадолго до задуманного ими покушения, перенесли к нему на квартиру и оставили на хранение целую лабораторию, приспособленную для получения азотной кислоты, и большой запас селнтры; лаборатория эта и селитра долго хранились у него после неудавшегося покушения. И тут он мог крепко поплатиться, если бы к нему нагрянули с обыском, ведь с помощью той самой лаборатории и из той самой селитры изготавливали бомбы для покушения на Александра III…

Среди весны, после того, как ему стало известно о казни Пахома и о ссылке Дмитрия, Михаил не находил себе места. Целыми днями он бродил по улицам Петербурга, все думая о случившемся, вся его собственная судьба словно бы влилась, втекла вдруг в какое-то новое русло, где ни одного места уже не могло быть для спокойного, ровного течения… Ему хотелось понять то, что случилось, попять, постичь смысл жертвы, на которую без колебания пошли все эти совсем еще молодые люди, его ровесники. То, на что решились они, словно бы обнажило для него некий больной нерв окружающей жизни, и он так вдруг, почти неожиданно для себя, оказался вблизи этого обнаженного нерва…

Иным человеком приехал он тогда домой, в свою Сторожевую, на летние вакации. А осенью, когда начались занятия в институте, уже по-новому присматривался ко всему, вроде бы впервые так остро начиная догадываться, что его альма-матер живет не только той жизнью, которая на виду; есть еще другая, скрытная, которую не сразу распознаешь… Ему казалось, что рядом с ним существуют какие-то значительные студенческие организации, представляющие собой что-то единое и сплоченное, какую-то большую, тайно крепнущую силу.

Жесточайшая реакция, наступившая после разгрома «Народной воли», особенно усилилась тогда, пять лет назад. В 1886 году был введен в действие новый университетский устав, который запрещал любые студенческие организации, кружки, сходки, усиливал контроль над преподаванием и поведением студентов.

В декабре 1887 года в Петербургском университете произошли волнения, вызванные недовольством действиями ректора. Волнения охватили и студентов Технологического института, уже и до того несколько раз протестовавших против нового устава. В тех волнениях Михаил принял самое активное участие, за что и поплатился вскоре же.

В институте было две стипендии для пансионеров Уральского казачьего войска и две — для пансионеров Кубанского казачьего войска. Одну из двух последних получал Михаил, другую — его товарищ по землячеству Федор Ставцев. Сходка в Технологическом, на которой студенты хотели заявить директору института о своих требованиях, случилась 8 декабря, а на следующий день состоялось экстренное заседание Учебного комитета под председательством директора. На том заседании были названы основные участники сходки и приняты решения о наказании их. Уже в январе на имя директора института пришла ответная бумага от войскового хозяйственного правления Кубанского казачьего войска:

«По докладе Наказному Атаману Кубанского казачьего войска отзыва Вашего от 19 декабря истекшего 1887 года за № 3066 Его превосходительство изволил поручить сему правлению стипендиата сего войска студейта вверенного Вам института Михаила Бруснева sa участие в беспорядках 8-го того же декабря лишить войсковой стипендии. Вследствие этого, начиная с 1 числа сего января, деньги в стипендию Михаилу Брусневу высылаемы не будут».

Крутые меры институтского начальства привели к обратному результату. Студенческие кружки стали жить еще активнее.

Руководители кружков высматривали тех студентов, которые представлялись им способными к конспиративной работе. С такими завязывались знакомства сначала без затрагивания каких-либо рискованных тем, их снабжали литературой, постепенно подводя к более острым вопросам, попутно выяснялись особенности характера, степень выдержанности, готовность к кружковой работе… Именно так оказался привлеченным к этой работе и Михаил. К нему был прикреплен старшекурсник Бронислав Лелевель.