Август Шеноа - Сокровище ювелира

– О, и ты меня предал, мой старый замок! – воскликнул старик с болью в голосе. – Едем, едем в Шестины. Здесь жить больше невозможно!

В день святого Марка лета 1591 в десять часов утра перед ратушей загребского капитула остановилась коляска. Из нее вышел, поддерживаемый двумя слугами, надломленный, убитый горем старик, хозяин Медведграда. Медленно поднялся он по ступеням и вошел в зал. Там за столом, покрытым зеленым сукном, сидели загребские каноники в качестве доверенных чинов городского суда, а в стороне стояли загребские граждане Грга Домбрин, Якоб Черский, Мате Вернич, Иван Нлушчец и Андрия Чичкович.

– Servus humillimus, [111]славные господа! – низко опустив голову, приветствовал каноников Степко. – День добрый, а загребчане, – обернулся он к горожанам. – Я пришел заключить с вами вечный мир! – и в изнеможении опустился на стул.

– Желает ли ваша вельможность изложить именитому городу свои условия? – спросил Домбрин.

– Нет, нет, говорите вы! – ответил Степко, не поднимая головы.

– Коли так, – заметил Блаж Шипрак, загребский каноник, – то я скажу всю правду-матку: «Мы, капитул загребской церкви, доводим до сведения всех и каждого, что к нам самолично явились вельможный и милостивый государь Степко Грегорианец, с одной стороны, и от лица именитого свободного города и всей общины Гричских горок уважаемые государи Грга Домбрин, литерат Якоб Черский и присяжный Иван Плушчец, с другой стороны, дабы по доброй воле, при свидетелях заключить вечный мир и согласие. В прошлые годы между именитым городом и его вельможностью господином Грегорианцем возникли две тяжбы. Первая по причине учиненного благородному гражданину Петару Крупичу, золотых дел мастеру, надругательства и насилия у Каменных ворот десятого февраля лета 1578 в день провозглашения господина Кристофора Унгнада Сопекского баном королевства Далмации, Хорватии и Славонии; вторая начата во время того же сабора по причине нанесенных словесных оскорблений вышеупомянутым господином Степаном Грегорианцем в доме преподобного отца Николы Желничского загребским гражданам Ивану Телетичу и Мате Верничу. Обе жалобы были направлены его королевскому величеству, истец – именитый город, ответчик – господин Степко Грегорианец; крайний срок судебного разбирательства перед королевским судом в Пожуне назначен, однако дело до сей норы еще не рассматривалось. Принимая во внимание, что некоторые благорасположенные вельможи ревностно стремились примирить обе стороны и тем избежать распри и суда, упомянутые стороны решили заключить вечный мир на следующих условиях: во-первых, господин Степко Грегорианец отдает склон горы, на котором стоит Медведград, от источника Топличицы вверх по Медведице и от Медведицы до ручья Ближнеца и далее до церкви св. Симона под горой, упомянутому городу и его кметам для свободного пользования, то есть с правом рубить лес, пахать, жечь известь, ломать камень как для жилья, так и для укрепления стен упомянутого города. Во-вторых, пахотное поле в четыре рала, прилегающее к шестинскому замку и находящееся ныне на откупе у Ловро Пунтихара, кмета господина Грегорианца, отныне отходит под общее пользование как кметов господина Грегорианца, так и именитого города. Опричь того, господин Грегорианец выплачивает тысячу венгерских форинтов (по сто динар за форинт) судье, присяжным заседателям и всем гражданам города Загреба в три срока: в ближайшее вербное воскресенье, в день святой троицы и на архангела Михаила. Наконец, господин Грегорианец обязан позаботиться о том, чтобы его сыновья, господа Павел и Никола Грегорианцы, подписали в каком-либо авторитетном месте подобную же бумагу о мире. Со своей стороны судья и вся община Гричских горок от своего имени и от имени своих детей отказываются от упомянутых двух тяжб, так что все жалобы, письма, прошения и прочие документы, когда-либо по сему делу поданные в суды королевства, лишаются силы».

Каноник встал. Грегорианец спокойно слушал притязания загребчан и только время от времени горько улыбался.

– Господа загребчане требуют многого, – он покачал головой, – очень многого! Но они хозяева положения. Странно, что они не потребовали Медведград. Впрочем, что ж! Кому нужна эта груда камней!

– Ваша вельможность, вы не соглашаетесь по доброй воле с условиями мира?

– Нет, нет! Соглашаюсь по доброй воле, соглашаюсь, все хорошо, все! – ответил Степко и, направившись к двери, бросил: – Бог с вами, господа! Я пойду.