Роберт Картер - Меч войны

Умар покачнулся, как будто его подстрелили.

— Алхумд-ул-Иллах! Один из генералов Чанды Сахиба пал от орудийного огня! Это Аллум Хан, на белой лошади с чёрным плюмажем. Они отступают, бегума! Смотрите!

Спустя час французские орудия прекратили обстрел, пехота и описывающая круги конница отошли к реке и к своим стоянкам на Срирангаме. Ясмин увидела полосатый флаг Английской компании и цветной штандарт их солдат, поднятые в салюте. Она слышала непривычную для неё барабанную дробь и высокий тон свистящих дудок, начавших победную музыку. Дело было сделано. Англичане пробили себе дорогу, почти без потерь. Скоро они будут у ворот цитадели.

Она опустила трубу, услышав, что первая колонна уже достигла внешних стен, сложила гладкие латунные трубы одна в другую, вновь взглянув на имя, выгравированное сбоку. Острая боль страстного желания вдруг пронзила её, и она быстро подавила её со вздохом.

— Нам лучше сойти вниз.

— Я тоже так думаю, бегума.

«Почему эта рана никак не заживёт? — думала она, вздыхая вновь. — Разве не прошла вечность с тех пор? Почему же она не зарубцевалась?»

Умар смотрел на неё мягким понимающим взглядом.

— Что беспокоит вас, бегума? — спросил он сочувственно.

Она быстро улыбнулась ему, прежде чем отвернуться.

— Он там, с Сабат Джанг Бахадуром. Я знаю это.

Хэйден сидел у открытого окна, ощущая, как ночной воздух пробегает по его свежевымытым волосам. Он был на пороге решения. Оно будет означать неповиновение Лоуренсу, но он не имеет никакого армейского чина, поэтому это не будет мятежом.

Хэйден поднял зеркало, ловя им свет. Час назад он снял повязку с лица и теперь ещё раз рассмотрел рану. Опухоль спала; жжение сменил зуд; края раны начали стягиваться. Наверняка останется шрам.

Он хотел позвать ординарца, но вспомнил, что у него не было теперь такового. После столь долгого похода с армией странно и необычно было остаться без Товарищей. Одно дело, если бы его оставили вместе с ранеными и больными, и совсем другое — быть оставленным в Тричинополи без какого-либо дела. Духота делала его беспокойным и нервозным; осознание того, что Ясмин была близко, мучило его безжалостно.

Хэйден налил добрую порцию шираза в стакан и рассмотрел его рубиновую глубину, прежде чем вновь возвратился к окну. Прибытие сил освобождения взорвало город, теперь же, когда войска вновь оставили город, в жизни его населения как будто образовалась пустота.

Непосредственная угроза миновала, но действующий враг всё ещё стоял лагерем в пяти милях отсюда, и мало кто из беженцев осмелился вернуться.

После разрушения монумента Дюплейкса они двинулись на Мадрас, затем — к Сен-Дэвиду на короткое время для пополнения запасов и получения известий. Клайв неустанно требовал продвижения на Юг, и они наконец присоединились к силам Стринджера Лоуренса.

Когда он уверился, что колонна подошла достаточно близко к Тричинополи, Рудольф де Джингенс выслал встречные силы под командованием Джона Дальтона, для того чтобы провести их обратно в крепость. Двадцать французских орудий вели по ним огонь, французская пехота подошла, построившись боевым порядком, защищаемая четырьмя тысячами конников Чанды, но они не могли остановить силы освобождения осаждённых. Одиннадцать сотен сипаев, четыреста пехотинцев компании и восемь орудий пробились сквозь вражеские ряды, потеряв лишь семь человек, и то лишь вследствие невыносимой жары.

В этот вечер, находясь в крепости, он был не в состоянии справиться с волнением от мысли, что находится так близко к Ясмин. Зенана скрывалась за высокими голыми стенами; из-за бисерных занавесей, закрывавших окна дворца, просачивался слабый жёлтый свет, притягивавший его. Дикая мысль приходила к нему: сбросить саблю и мундир и попытаться влезть на стену. Но что потом? Ему представлялось, что он держит Ясмин в своих объятиях, ощущает её прикосновение. Это было безумием, но притягательная сила видения пугала его.

Несмотря на противоборство эмоций, Хэйден должен был исполнять свои обязанности в военном совете. Он встречался с эмиссарами Танджора и Майсура, армии которых стояли на почтительном расстоянии от французов. Он говорил также с посланцем Морари Рао. Мухаммед Али послал своего вазира приветствовать силы освобождения, но сам не снизошёл до того, чтобы лично показаться из покоев. Де Джингенс приветствовал их прибытие, но был встречен довольно холодно Лоуренсом, недовольным безынициативным поведением войск компании в Тричинополи.