Николай Матвеев - Принцесса науки [Софья Ковалевская]

Но все старания друзей и доброжелателей Ковалевской были напрасны — ничего не менялось в ее судьбе.

Софья Васильевна почувствовала, что она утратила всякую надежду вернуться на родину — без любимой работы жизнь ее в России теряла всякий смысл. Ее личная жизнь тоже не сулила ей радости: трещина в отношениях с Максимом Ковалевским постепенно превращалась в пропасть.

Как-то Софья Васильевна в письме Анне Шарлотте Леффлер вставила горькую пророческую фразу:

«И я и он — мы никогда не поймем друг друга. Я возвращаюсь в Стокгольм к своим занятиям. Только в одной работе можно найти радость и утешение».

А несколько позже, при личной встрече с подругой, подвела печальный итог своих отношений с Ковалевским:

«Я решила никогда больше не выходить замуж, я не желаю поступать так, как поступает большинство женщин, которые при первой возможности выйти замуж забрасывают все прежние занятия и забывают о том, что раньше считали своим призванием. Я ни за что не оставлю своего места в Стокгольме, пока не получу другого — лучшего или не приобрету такого положения в литературном мире, которое давало бы мне возможность жить писательским трудом. Но летом я отправлюсь с Ковалевским в путешествие, так как это самый приятный друг и товарищ, которого я знаю».

Возможно, если бы Ковалевские могли быть все время вместе, их отношения сложились бы по-иному. Но жизнь не позволяла этого, им удавалось встречаться только урывками. Даже в одном городе они не могли быть вместе подолгу. Софья Васильевна была привязана к Стокгольму, а для Максима Максимовича в этом городе было мало интересного. Его научная деятельность протекала в основном во Франции, и отказываться от нее ради женщины, даже такой, как Софья Васильевна, он не собирался.

Для Софьи Васильевны брак с Ковалевским был неприемлем. Выйди она замуж, ей нельзя было бы оставаться в Стокгольме.

Ковалевская с ее трезвым умом понимала причины ее размолвок с Максимом Максимовичем, но как женщина она глубоко страдала от частых разлук и как-то с горечью сказала:

— Певица или актриса, осыпаемые венками, могут легко найти доступ к сердцу мужчины благодаря своим триумфам. То же самое может сделать и прекрасная женщина, красота которой возбуждает восторги в гостиной. Но женщина, преданная науке, трудящаяся до красноты глаз и морщин на лбу над сочинением на премию, — как может она быть привлекательной для мужчины?

Анна Шарлотта Леффлер, с которой Софья Васильевна делилась своими переживаниями, не один раз говорила Ковалевской, что ее основная ошибка заключается в том, что она слишком много отдает любимому человеку и требует от него того же, желает невозможного.

— Мужчины никогда не прощают женщине, если она умнее и сильнее его, — убеждала Леффлер подругу. — Они считают себя совершенными, даже самые умные из них, и любят тех женщин, которые уверяют их в этом, а не тех, кто разрушает их иллюзии…

Софья Васильевна с ее острым аналитическим умом не могла не согласиться с Анной Шарлоттой, но в то же время ей так хотелось знать, что рядом с ней есть надежный сильный человек, для которого она одна-единственная… Человек, который любит ее и понимает, насколько она устала от тяжелой борьбы с окружающим миром и как она нуждается в доброте и внимании. Максим Ковалевский, занятый своими делами и заботами, не мог понять, как, по сути дела, была трогательно беззащитна Софья Васильевна. Он в первую очередь видел в ней незаурядный талант, мужской ум и независимость, которая его раздражала. Он хотел иметь рядом с собой преданную жену, а не самостоятельную требовательную личность со своим особым миром, где он не мог занимать главного места.

Ковалевская все это прекрасно знала, но чисто по-женски не переставала надеяться, что, может быть, все еще наладится и образуется…

Эту надежду укрепил такой, казалось бы, незначительный случай, происшедший с ней в Париже, куда она с Анной Шарлоттой уехала на рождественские каникулы. На званом обеде у писателя Юнаса Ли, где собрались такие выдающиеся люди, как Эдвард Григ, писатели Иоганн Рунеберг, Ида Эриксон, Ковалевскую чествовали как профессора, замечательного математика. Вдруг хозяин дома сказал неожиданный тост, который удивил присутствующих и растрогал Софью Васильевну.