Ольга Рогова - Богдан Хмельницкий

Молча стояли казаки вокруг своего батька и никого не предлагали в гетманы. Тогда гетман сам прервал молчание:

– Мало ли между нами достойных людей: и полковник киевский Антон Жданович и полковник Переяславльский Тетеря, и полковник полтавский Мартын Пушкарено, но всего лучше был бы Иван Выговский. Он знает всю политику и лучше всех управится с войском. Если бы вы его выбрали, то я умер бы спокойно.

– Благодарю пана гетмана за честь, – отвечал Выговский, – но думаю, что гетманство должно остаться в славной семье Хмельницких. Велики заслуги Богдана Хмельницкого перед Украиной: разумом и мужеством своим избавил он казаков от ярма ляшского. Казаки должны и по смерти Богдана оказывать честь его дому…

Толпа встрепенулась.

– Да, да! – крикнули казаки. – Кроме Юрия Хмельницкого никто не может быть нашим гетманом.

У старика Хмельницкого заблестели глаза от удовольствия; его тайное желание осуществлялось, но он не хотел сразу дать заметить свою радость.

– Вижу, друзья и товарищи, что вы меня любите, но я должен вам отсоветовать, – сын мой очень молод, он почти дитя, а для гетманской должности нужен муж опытный…

Хмельницкий знал слабую струну казаков, стоило только начать возражать им, чтобы возбудить в них упорную настойчивость.

– Что ж, что сын твой молод, мы окружим его опытными людьми, а всем нам будет легче, если гетманом нашим станет опять Хмельницкий. Мы будем тогда вспоминать тебя, милого нашего батька.

Хмельницкий заставил себя долго уговаривать и наконец согласился. Позвали шестнадцатилетнего Юрия и вручили ему знаки гетманского достоинства. Отец при этом ему сказа:

– Сын мой, воздавай честь старшим тебя и не пренебрегай их советами; не льни к богатым, не презирай убогих, а люби всех равно. Храни заповеди Божьи, будь верен его царскому величеству. Если же поступишь противно этому, то пусть все зло отвратится от других и обратится на твою голову. Молодого гетмана прикрыли знаменами и шапками, заиграла музыка, стали стрелять из пушек и ружей; то и дело слышались громкие восклицания в честь Юрия. Богдан же Хмельницкий так утомился, что едва дошел до своей постели и с этого времени почти не вставал более.

В начале июня в Чигирин приехали царские послы. Их встретил Юрий Хмельницкий, Выговский и войсковая старшина.

Будущий гетман отвесил низкий поклон послам и проговорил:

– Здоровы будьте, паны послы! Отец мой шлет вам поклон и просит не гневаться, что он не встречает вас. Он уже вторую неделю не встает с постели. Сегодня ему очень плохо, да и вы утомились с дороги; мы проводим вас на вашу квартиру, а завтра и повидаете отца.

На другое утро есаул привел послам богато оседланных коней.

– Здоровы будьте, панове послы! Добродий наш пан гетман велит вам ехать к нему.

Послы въехали на широкий гетманский двор, поднялись на крыльцо и в сенях встретили Выговского.

– Гетман никак не может встать вам навстречу, он очень слаб, вот сами увидите.

Богдан, действительно, лежал в постели. Лицо его сильно осунулось и пожелтело; глаза ввалились и светились нездоровым беспокойным блеском.

– Его царское величество велел спросить о здоровье твоей гетманской милости! – сказал посол, низко кланяясь.

– Благодарю его царское величество! – отвечал гетман. – Плохое мое здоровье. Вот уже который день лежу и подняться не могу.

– Бог даст, поправишься! – заметил Бутурлин. – А вот его царское величество шлет тебе и писарю твоему, и полковникам по росписи царское жалованье.

– Благодарим его царское величество! – проговорил гетман слабым голосом.

– Наказано нам, послам, еще переговорить с тобой, гетманом, о государских делах, а тебе, гетману, те государские дела от нас выслушать. – Невозможно это, – отвечал гетман. – Вы видите, какая великая скорбь меня постигла. Пусть за меня выслушает вас войсковой писарь Иван выговский.

– По указу великого государя мы присланы к тебе, гетман, и можем говорить только с тобой, а не с писарем.

– Все равно, чтобы вы мне ни сказали, я не утаю от писаря и все, что вы ему скажите, он не скроет от меня. А теперь по великой моей болезни не могу говорить о государственных делах.

Бутурлин потерял терпение и сердито отвечал:

– Все это отговорки! Не пригоже тебе это, Богдан Михайлович! Надо тебе самому слушать указ и повеление великого государя.

– Указ и повеление государя слушать я повинен, – сказал Богдан, – но ответа держать не могу. Бог даст полегчает, тогда пришлю вам сказать. Ну-ка, Иване, – обратился он к Выговскому, – попроси господ послов не побрезговать нашими хлебом-солью, да зови Анну и Катерину.