Иозеф Томан - Дон Жуан. Жизнь и смерть дона Мигеля из Маньяры

Кладбище. Под гранитной плитой покоится хозяин Маньяры, Ветер расчесывает ветви туи над могилой, шуршит кукурузой в поле за кладбищенской стеной.

Новый хозяин Маньяры стоит на коленях перед отцовской могилой. И вдруг замечает в изголовье мраморного надгробия крест. Нахмурившись, резко встает.

Опять он!

— Пойдем, матушка, — говорит Мигель, беря под руку мать.

— Ты останешься в Маньяре? — мягко спрашивает она.

— Нет, матушка. — Мигель избегает ее взгляда.

— Теперь ты здесь господин. Наследник отца. Надо бы тебе заняться хозяйством, — тихо уговаривает сына донья Херонима.

— Ты здесь госпожа, — уклончиво отвечает Мигель. — Я вернусь в Севилью.

— Зачем, Мигелито?

— Хочу доучиться, — находит отговорку сын. — Хочу, чтобы меня снова приняли в Осуну.

— Не имею права мешать тебе, — шепчет мать.

— Спасибо, матушка.

— Но ведь ты пробудешь здесь хоть несколько дней?

— Побуду до завтра. Но завтра… мне нужно…

Он поцеловал ей руки, и слезы опять выступили у него на глазах. Пошли. Мать не сводит с него взора.

— Куда ты смотришь?

— Не знаю…

— Ты словно глядишь в пустоту, мой мальчик. Что же ты видишь?

— Ничего, матушка.

— Тебе чего-нибудь не хватает, Мигелито?

Он обратил к ней налившиеся кровью глаза, но усилием воли погасил их неистовый блеск.

— Нет, матушка, ничего…

— Женщины? — тихо спросила донья Херонима.

Он выпрямился и как бы заледенел.

— Нет. Отнюдь, — ответил резко. — У меня есть все, чего я желаю.

— Ты бледен, угрюм. Тебя ничто не мучит?

— Нет, ничего.

— Не забываешь ли бога, сын? — с внезапной строгостью произнесла донья Херонима.

Лицо его исказилось от боли.

— Нет. Он сам старается, чтоб я его не забывал. Сам постоянно напоминает мне о себе. Нет, я не забываю о нем. И не забуду.

Мать, уловив в этих словах недобрый призвук, удивленно подняла на сына глаза, но он прибавил шагу.

— Дон Жуан возвращается!

— Какой дон Жуан?

— Да Маньяра! Забыли?

— А, помню, помню…

— Наверное, он уже здесь. В городе об этом только и разговоров. Присматривайте за женой, сударь. Не спускайте глаз с дочери, если у вас есть дочь.

— Наши женщины, кум, гранит!

— Дьявол и скалы ломает, а Маньяра — сам дьявол.

Тревожная весть о возвращении Мигеля разносится по Севилье, как звон набата при пожаре. Город крайне возмущен. Дворянин, опозоривший свое сословие, человек, которому нет места нигде. Отверженный. Зачем он вернулся?

— Ну и подумаешь, — вслух говорят мужчины, а из уголков их душ высовывается призрак опаски.

— Интересно, каков он? — украдкой шепчут женщины.

Бродит вокруг дворца Мигеля Трифон, закутавшись в плащ по самые глаза. Сколько лет моей жизни посвятил я этому человеку. Ах, чего бы я не дал, только б вернуть его церкви!

Трифон, еще более высохший за эти пять лет, коварно плетет сеть для золотой рыбки. Он не теряет надежды. А что, если вдруг поймает?..

— Не пойдешь!

— Пойду. Не могу не пойти.

— Ты выйдешь замуж за сеньора Нуньеса. Три года он предан тебе, три года ждет, три года ты молчишь. А теперь говоришь — не выйдешь за него, и бежишь встречать подлеца, который осквернил тебя! — хрипло кричит Паскуаль.

Но Мария выскальзывает из дому и бежит к Хересским воротам.

Она все так же прекрасна, только еще нежнее, и все так же верна.

Хоть увидеть его, любимого…

Нет, ничто не забыто! — сжимает кулаки Изабелла.

Время не загладило ничего. Что болело тогда, болит теперь еще больнее. Ненавижу его потому, что все еще люблю. Что останется мне? Жить в тени и следить, как, по моленьям моим, карает его господь!

«У херувима» только и разговоров, что о возвращении Мигеля.

Николас Санчес Феррано не отходит от двери, словно каждую минуту ждет, что она откроется под нажимом руки Мигеля.

— Он должен объяснить мне — почему же сам он изменил своим высоким принципам! Мог быть искупителем и спасти нас, и вот возвращается подлецом… Ох, бедная моя голова! За что же мне ухватиться, если он покинул меня — тот, о чьих словах я думаю вот уже пять лет день за днем! Я жирею. Тучность мешает дышать мне, я старею, и мне нужен пример добродетельной жизни. Кто же подаст мне этот пример, коли нельзя уже положиться даже на дона Мигеля?

— Молчи, пьянчужка! — прикрикнул на него Вехоо. — Тебе уж никто и ничто не поможет.

— А я все еще верю в него, клянусь! — божится Николас. — Как в звезду Вифлеемскую, верю в него…

Девки расхохотались.

— Я слышал, что вы приезжаете, ваша милость. Но никогда бы не подумал, что вы станете разыскивать меня.