Чарльз Кингсли - Ипатия

Вооруженные люди следовали по пятам. Времени терять было нельзя, и Филимон, заверив бедную женщину, что не покинет ее, скрылся вместе с нею в переулке, который она указала. Но преследователи заметили их. От главного ядра их, оставшегося на большой улице, отделились три или четыре человека и бросились за ними в погоню. Филимон оглянулся и при свете луны увидел сверкающие ножи. Он был безоружен и приготовился умереть с мужеством, достойным монаха. Но юность не так-то легко расстается с последней надеждой. Он толкнул негритянку под темный свод ворот, где ей нетрудно было скрыться благодаря своему цвету кожи, а сам спрятался за столб как раз в ту минуту, когда его стал настигать первый преследователь. В боязливом ожидании затаил он дыхание. Увидят ли его? Хитрость удалась. Преследователь пробежал мимо. Через минуту появился другой, но, неожиданно увидев Филимона, испугался и отскочил в сторону. Это спасло Филимона. С быстротой кошки кинулся он на врага, сшиб его одним ударом, вырвал у него кинжал и вонзил в лицо третьему врагу только что отбитое оружие. Раненый зажал рукой окровавленную щеку, и, отступая, столкнулся со своим товарищем. Филимон, упоенный торжеством победы, воспользовался их замешательством и начал наделять врагов ударами кинжала, которые, к счастью, наносились неумелой рукой, а то молодому монаху пришлось бы отвечать за две жизни. Негодяи скрылись, произнося проклятия на каком-то странном языке, и победитель Филимон остался наедине с дрожавшей негритянкой. Возле них лежал один из раненых; ошеломленный ударом и падением, он стонал, лежа на мостовой.

Все это произошло в течение нескольких секунд. Негритянка упала на колени и благодарила Небо за неожиданное избавление. Филимон спокойно снял с еврея пояс и шаль и предложил их негритянке. Вскоре на улице появилась новая толпа, приблизившаяся к ним прежде, чем они ее заметили. Вырвавшийся у них крик ужаса и отчаяния сменился Радостным возгласом, когда Филимон заметил священнические одежды. Во главе толпы шел Петр.

– Ах, юноша! Ты невредим! Благодарение святым угодникам! Мы считали тебя уже мертвым, Кто у тебя тут? Пленный? У нас тоже. Он налетел прямо на нас, и Господь отдал его в наши руки. Он, должно быть, пробежал мимо тебя, – не переставая говорил священник.

– Да, – ответил Филимон, приподнимая своего пленника. – Вот и его подлый товарищ.

Обоих злодеев поспешно связали, и отряд направился дальше к Александровской церкви, месту предполагаемого пожара.

Толпа, состоявшая из монахов и народа, бежала дальше. Захваченные в плен евреи находились в центре толпы, и человек двадцать самозваных судей толкали, допрашивали, били и ругали их так, что пленники сочли за лучшее не открывать рта.

Когда толпа повернула за угол, створчатые ворота массивной арки раскрылись и длинный ряд сверкающих оружием фигур хлынул на улицу и по команде неподвижно остановился, стукнув копьями оземь. Передние попятились, и над толпой пронесся боязливый шепот:

– Стража!

– Кто они такие? – шепотом спросил Филимон.

– Солдаты, римские солдаты, – так же тихо ответил сосед.

Филимон, шедший среди вожаков, отступил назад. Так вот они, римские солдаты! Победители мира! Он стоял перед ними лицом к лицу!

Один из начальников, высокий чин которого угадывался по золотым украшениям на шлеме и нагруднике, схватил его за руку. Грозно взмахнув жезлом над головой Филимона, он спросил:

– Что это значит? Почему вы не спите в своих постелях, александрийские негодяи?

– Александровская церковь горит, – ответил Филимон.

– Тем лучше!

– Евреи режут христиан!

– Так и разделывайтесь с ними сами. Назад, солдаты! Это просто маленькая потасовка!

И отряд, сверкнув латами на повороте, с грохотом и звоном исчез в темной пасти казарменных ворот. Людской поток, не сдерживаемый более, понесся дальше.

Филимон не отставал от своих, но испытывал странное разочарование.

«Маленькая потасовка»! Пожар Александровской церкви, резня христиан, учиняемая евреями, гонение на христианскую веру – все это были пустяки, не стоящие внимания сорока солдат. Филимон возненавидел этих воинов…

Вдруг пронзительный женский голос из верхнего этажа дома оповестил толпу, что Александровская церковь вовсе не горит. Толпа остановилась. Из расспросов выяснилось, что никто не видел горящую церковь, не встречал очевидцев пожара. Никто не знал даже, кто поднял тревогу. Не лучше ли спрятать в безопасном месте своих пленников и пойти к архиепископу за дальнейшими инструкциями? Так и решили и вскоре достигли Серапеума. Перед Серапеумом возвращавшихся встретила другая толпа, которая сообщила им, что их обманули. Александровская церковь вовсе не горела; из тысячи христиан, якобы убитых евреями, налицо были лишь три трупа, в том числе и труп бедного священника, лежащий теперь дома. Но зато говорят, что весь еврейский квартал идет на них!