Николай Садкович - Повесть о ясном Стахоре

– Ишь ты, разбойник… – засмеялся Никита.

Улыбнулась мать, осторожно прижав к своей щеке ручку сына.

И светило им солнце. Пели птицы. И в далеком небе слышались колокола…

«…того же лета 7090 октября 19 день великое празднество и большой звон в Москве.

Великой государь сам, ради своей государской всемирной радости и для новорожденного сына своего, кормил у себя в Передней нищую братию и жаловал милостыню. Всю братию учреди и напоити, с нею же и сам изволил вкусити.

Всяких чинов людям приказным указал:

«Которые колодники во всех приказах не в больших винах сидят и в правежах не в больших и тех колодников для сей радости общей свободить».

Мноство людей московских в тот день обрели себе волю. Покинули темницы, и было им светло и радостно…»

Гудели колокола всех московских церквей. Торжествовала столица. С амвонов всех храмов, во всех монастырях читалось царское слово о ниспосланной благодати. У великого государя Ивана Васильевича и его седьмой жены Марии Федоровны родился сын. Было это 19 октября 1583 года, в день святого Уара. Митрополит напомнил царю об этом дне.

– В день святого мученика Уара рожден твой сын, государь. По церковным нашим законам и обычаям имя ему надлежит дать ото дня сего.

И вдруг замолк митрополит, недосказав.

Грозный сверкнул глазами, нахмурился. Словно темная туча закрыла лицо его.

– Пошто имя мученика младенцу невинному хочешь дать?

Спросил тихо. Потом, вздохнув могучей грудью, поднял гордую голову и торжественно объявил:

– Не на муки, а на славу Руси рожден царевич сей! Назовем его Дмитрием, как был назван наш первый, в бозе почивший наследник. В память великого князя Донского – Дмитрия!

Так в этот день появилось на свет три человека. Три новых судьбы. Были они разные, друг от друга далекие…

Дочь пани Ядвиги за толстыми стенами старого замка, обложенная пуховыми подушками и грелками, как могла, цеплялась за жизнь. Ждала своего часа.

Царевич Дмитрий жил в Московском Кремле, и еще никто не помышлял об его отъезде в маленький Углич, назначенный позднее местом жительства его матери…

Сын Марии качался в деревенской колыске, подвешенной к прокопченному потолку убогой хаты. Ждал возвращения батьки…

Савва Миткович спешил к дому. Он сплавлял панский лес далеко на Припяти, и туда к нему дошла добрая весть с родных Выселков. Хлопец, привезший хлеб сплавщикам, рассказал обо всем. Едва дождавшись конца работы, Савва с другом Миколой из соседней деревни и пришлым Григорием отправился напрямик, сокращая путь, через леса и болота. Словно выросли крылья у молодого отца. Друзья едва поспевали за ним. Тяжеловесный, медлительный силач Микола напоролся босой ногой на острый пенек и теперь прихрамывал. Григорий шутил:

– Нашему Савуле птушки ноги обули, а у Миколы – пятки голы!

Уже известный на сплаве насмешник и задира, Григорий недавно бежал от своего пана из-под Киева и теперь скитался по глухим местам, нигде не находя покоя. Был он малого роста, чернявый и такой подвижной, что прозвали его люди Жуком. Он и впрямь жужжал среди посполитых. То кому-либо на ухо, то открыто перед лицом доброй компании, поглядывая, лишь бы не подслушал его покрученик [3]или другой какой панский слуга. Панов и их слуг Григорий не любил. Зато с бедняками сходился быстро и тесно. К Савве привязался больше других.

Савва был на две головы выше Григория. И там, где рослый красавец плотогон делал шаг, его новый друг делал два вприпрыжку. Савва скажет слово – будто с корнем пень вывернет, а Григорий подхватит, очистит, отточит, и засверкает слово острой секирой.

– Смотри, Жучок, не опали свои крылья, – не раз дружески предупреждал его Савва.

Григорий загадочно отшучивался:

– Не опалю, бо не там огонь, куда я лечу, а там, откуль вылетаю… А без крыльев неможно мне. Комар и тот без крылов пишки ползет, а у людины дел поболе комариных. Ему ползать грех. Летать треба, братику! Як можно выше летать!

Была уже на исходе неделя с того дня, как родился у Саввы сын. Пора бы крестить новорожденного. Дать ему имя.

– Назови Андреем, – предложил Микола.

– Не годится, – возразил Григорий, – задразнят хлопца: Андрей, не дурей, раздерешь сорочку.

– Ну, Якубом, – уступил добродушный Микола.

– Якуб стоит, як слуп, – подхватил насмешник.

– Сергеем… – уже робко пробовал подсказать Микола.