Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома

Простодушная, как ребенок, Эммелина побаивалась Касси, когда на ту находили припадки отчаяния. Услышав сейчас эти слова, она растерялась, не нашлась что ответить и только ласково коснулась ее руки.

– Не надо, – сказала Касси, отшатнувшись от нее. – Я дала зарок никого больше не любить, а ты искушаешь мое сердце.

– Касси, бедная! – прошептала Эммелина. – Гони от себя эти мысли. Если господь дарует нам свободу, может быть, он вернет тебе и дочь. А если нет, я стану твоей дочерью. Мне, верно, уже не суждено встретить мою несчастную мать. Касси, хочешь ты этого или не хочешь, а я люблю тебя!

Кроткая, бесхитростная душа победила. Касси села рядом с Эммелиной, обняла ее и стала тихонько гладить мягкие каштановые волосы девушки.

– Эмми! Эмми! – говорила она. – Если б ты знала, как изголодалось мое сердце! Как оно вянет, не зная, на кого излить материнскую любовь! – Она ударила себя рукой в грудь. – Здесь пусто, здесь все умерло!

– Не надо отчаиваться, Касси! – сказала Эммелина. – Надежда на спасение – вот наша путеводная звезда!

Облава затянулась, участники ее не жалели сил, но вернулись домой ни с чем. Касси с ядовитой, ликующей усмешкой смотрела на хозяина, когда он, усталый и совершенно обескураженный, слез с лошади у крыльца.

– Эй, Квимбо! – крикнул Легри, развалившись на диване в гостиной. – Приведи-ка сюда Тома. Это он во всем виноват, старый плут. Я с него шкуру спущу, а дознаюсь, в чем тут дело!

Сэмбо и Квимбо, ненавидевшие друг друга, сходились только в одном: в острой ненависти к Тому. Легри говорил им, что собирается сделать нового негра старшим надсмотрщиком на время своих отлучек из дому, и этого было достаточно, чтобы они почувствовали в нем соперника. Когда же Том впал в немилость у Легри, ненависть, горевшая в их рабских душонках, вспыхнула с еще большей силой. Вот почему Квимбо с такой охотой бросился выполнять распоряжение хозяина.

Том сразу догадался, зачем его зовут. Он был посвящен в план побега и знал, где прячутся Эммелина и Касси. Знал он и деспотическую натуру человека, к которому его вели. И все-таки ему легче было бы пойти на смерть, чем выдать беззащитных женщин.

Он поставил корзину меж рядов хлопка и пошел за Квимбо.

– Ну, теперь берегись! – говорил великан негр, подгоняя свою жертву пинками. – Хозяин просто рвет и мечет. Теперь не отвертишься. Так тебе всыплют, что не скоро очухаешься! Наперед будешь знать, как побеги устраивать!

Легри вышел им навстречу.

– Ага, дождался, голубчик! – сквозь стиснутые зубы прошипел он, хватая Тома за шиворот. – До того ты меня довел, что я решил тебя убить!

– Что ж, хозяин, убивайте, – покорно ответил Том.

– Да… я решил… убить… тебя, – продолжал Легри с ужасающим спокойствием, – и убью, если ты не признаешься мне во всем. Где они?

Том молчал.

– Слышишь? – словно разъяренный лев, взревел Легри и топнул ногой. – Признавайся!

– Мне нечего вам сказать, хозяин, – медленно и твердо проговорил Том.

– И ты смеешь отпираться?

Том стоял молча.

– Говори сию же минуту! – рявкнул Легри, ударив его кулаком по лицу. – Ты знаешь, где они?

– Знаю, хозяин, но сказать ничего не могу. Убейте меня, я готов к смерти.

Легри тяжело перевел дух, стараясь сдержать ярость, схватил Тома за локоть и прохрипел ему в самое лицо:

– Слушай, Том, ты думаешь, на этот раз тебе тоже все сойдет с рук? Нет, ошибаешься! Теперь я решил твердо и даже с убытками не посчитаюсь. Ты всегда шел мне наперекор. Больше я этого не потерплю! Одно из двух: либо я подчиню тебя своей воле, либо убью. Всю кровь из тебя выпущу каплю за каплей, а на своем настою. – И в полном неистовстве он одним ударом сбил Тома с ног.

Описание жестокостей оскорбляет нас, наполняет гневом наше сердце. Нам неприятно знать о мерзких поступках других людей. Но, увы, Америка, такие злодеяния совершаются под защитой твоих законов! Знает о них и церковь – знает и, по сути дела, безмолвствует!

– Будто и не дышит, хозяин, – сказал Сэмбо, против воли тронутый долготерпением Тома.

– Бей его, бей, пока не признается! – крикнул Легри.

Том открыл глаза и посмотрел на него.

– Несчастный! – прошептал он. – Ты все равно ничего со мной не сделаешь, – и потерял сознание.

– Ну, кажется, подох! – Легри наклонился к нему. – Так и есть. Что ж, по крайней мере замолчит теперь на веки вечные. И то хорошо.

Но Том был жив. Его непоколебимое мужество поразило очерствевшие сердца Сэмбо и Квимбо, и как только Легри ушел, они сняли несчастного мученика со скамьи и сделали все, чтобы вернуть его к жизни, думая в невежестве своем, что оказывают ему величайшее благодеяние.