Арсений Семенов - Землепроходцы

Конический чум Шолгуна ничем не выделялся в стойбище, кроме белой шкуры, закрывавшей вход, — в знак того, что здесь обитает свет и мудрость всего рода. Война заставила род стесниться вокруг старейшины. Од­нако его власть сейчас распространялась только на ста­риков, женщин и детей, оставшихся в стойбище. Муж­чины, способные носить оружие, выбрали своим воена­чальником старшего сына Шолгуна и в числе полутора сотен отправились на Кухтуй, в стойбище военного вож­дя Узени. Там шли беспрерывные военные ученья.

Шолгун думает о нючах [7] Нючи — русские. как о врагах, и сердце его сжимает тревога. Нючей в крепости слишком много, и война с ними кажется Шолгуну делом почти безнадеж­ным. Однако противиться войне теперь поздно. Ламуты крепко помнят обиды, нанесенные им зимой.

Стряхнув свои думы, Шолгун поднялся и, запахнув потуже полы чобакки [8] Чобакка — верхняя одежда, распашной олений кафтан. , — в последнее время он что-то сильно стал зябнуть — вышел из чума. Солнце уже са­дилось. Его лучи окрасили снежные вершины хребтов на западе в кроваво-красный цвет. Туда, на эти белоглавые вершины, улетают души мертвых, чтобы затем поднять­ся на верхнюю землю, где реки всегда изобилуют ры­бой, а тайга — зверем, где пасутся тучные стада оленей, и верхние люди никогда не знают голода. Сюда, на эти вершины, спускаются с верхней земли души предков — охранителей рода, чтобы увидеть, как живут ламуты, и помочь им в нужде и горе. К ним сейчас обращался Шолгун мысленно. Он спрашивал, чья это кровь окраси­ла вершины — ламутов или нючей? Он не слышал их голосов, но они должны были внять его просьбе и отве­тить ему по линиям священной кости.

Вернувшись в чум, Шолгун удалил из него женщин и остался один у очага. Глядя в пламя, он просил огонь-охранитель помочь ему получить ответ прародителей. Затем он встал и скрылся в своем пологе, откуда вер­нулся с высушенной лопаткой оленя. Выхватив из огня уголек, он положил его на лопатку и стал дуть, пока золотистый комочек не превратился в пепел, кость под ним почернела и прогорела почти насквозь. Затем, сдув пепел, Шолгун приблизил священную кость к самому ог­ню и стал ждать. Наконец раздался первый щелчок — лопатка дала длинную продольную трещину. Это была Главная Дорога ламутов. Предки ламутов показали ее сегодня четкой и ясной. Хорошо разглядев ее и остав­шись доволен, Шолгун снова поднес лопатку оленя к пламени. Еще один треск — и внизу, чуть выше основа­ния Главной Дороги, вправо ответвилась короткая ли­ния. Шолгун едва сдержал крик радости. Линия означа­ла, что ламутов ожидает скорая, очень скорая удача. Но священная кость не ограничилась этим. Влево от Глав­ной Дороги с громким треском пролегла вторая Тропа Удачи. Затем священная кость замолчала. Ни одна тро­пинка не пересекла Главную Дорогу насквозь: ничто не угрожало жизни рода и всех ламутов.

Словно в каком-то прозрении Шолгун вдруг почув­ствовал, что предки сейчас не откажут ламутам в самой важной услуге. Главным для воинов было все-таки вы­манить нючей из-за стен крепости в глубину тайги, где можно было вести с ними борьбу с помощью засад, за­падней и тысячи других хитростей.

Взяв заготовленную заранее горсть камешков, свя­занных цепочкой с помощью сырых оленьих жил, Шол­гун поместил их на кроильную доску и растянул посиль­нее. Затем снова выхватил из очага горящий уголек и, прижав пальцем жилу к доске, положил уголек на жилу возле самого пальца. Жила под действием жара стала медленно сокращаться. Камешки — это были нючи — задвигались, зашевелились и поползли к пальцу Шолгу­на. Нючи, согласно воле предков, покидали крепость и выходили в тайгу.

Едва он успел убрать кости и камешки в свой полог, как в стойбище раздался собачий лай, послышались тре­вожные крики женщин.

Когда Шолгун вышел из чума, чтобы узнать, что слу­чилось, он в десяти саженях от своего жилища увидел нючей, сидящих верхом на конях, и среди них сразу узнал Семейку с Мятой. Радостно-возбужденное лицо Семейки, добродушная улыбка Мяты — все говорило за то, что в стойбище они пришли не как враги, а как друзья, добрые старые знакомые. Только у одного из ню­чей лицо было выжидательно-настороженное, но на пике у него висел пучок белых перьев — знак мира. Это со­всем успокоило Шолгуна. Так вот почему священная кость говорила о близкой удаче! Если нючи сами при­ехали с предложением мира, тогда лучшего и желать нельзя для ламутов.