Олег Михайлов - Александр III - Забытый император

Однако всякая попытка пойти на главный редут с фронта кончалась мгновенной потерей целых рот. Уже был ранен в живот командир первого батальона полковник Апселунд, когда Любовицкий, взяв с собой барабанщика Рындина и выйдя впереди малого редута, еще раз приказал бить атаку. Едва Рындин поднял барабанные палочки, как упал замертво. Любовицкий схватил барабан, но лишь коснулся его палочками, как был ранен в плечо. Тогда, отбросив барабан и зажимая рукой рану, он подошел ко рву и приказал лежащему за прикрытием барабанщику бить атаку, не покидая места.

Заслышав призывные звуки, гренадеры бросились из рва, насыпей, ложементов малого редута вниз. Они достигли Софийского шоссе и самой подошвы большого редута, однако, встреченные шквальным огнем, снова отошли с огромными потерями. Любовицкий, изнемогая от ран, приказал нести себя на перевязочный пункт, чтобы снова вернуться на поле сражения.

Он послал донесение генералу Гурко о положении дел: атака главного редута с фронта массою была немыслима.

Гурко уже понимал это. Объехав позиции, он послал одного из ординарцев с приказанием командиру 1-й гвардейской дивизии генералу Рауху немедля выслать подкрепления. Раух скомандовал Измайловскому полку двинуться в дело.

Командующий встретил их на своем курганчике. Поротно шли измайловцы мимо него под градом пуль стройными, красивыми колоннами.

– Равнение направо! – приказал офицер, маршировавший впереди головной роты с саблей наголо. – В ногу! Левой! Левой!..

– Измайловцы! – закричал Гурко. – Помните ваших дедов! Помните героев Бородина! Они смотрят на вас теперь!..

Солдаты на ходу снимали шапки и крестились.

Затем Гурко отправился на левый фланг к командиру 2-й дивизии графу Шувалову, у которого переранило уже трех ординарцев и адъютанта. Они решили произвести последнюю атаку редута одновременно со всех сторон, начав ее в пять пополудни по сигналу, которым должны были служить три залпа нескольких батарей.

Было уже три часа дня, ружейная пальба значительно стихла, но артиллерийский огонь русских батарей не прекращался. Он заставил совершенно замолчать турецкие орудия, как оказалось впоследствии, перебив всех артиллеристов.

Гурко вернулся на курган, где находился его наблюдательный пункт. В четыре часа батареи получили приказание отойти на прежние позиции для производства трех залпов. Гурко поминутно смотрел на часы, ожидая сигнала к атаке, когда в 6-й батарее раньше времени загремели выстрелы.

– Кто стрелял? – глухо бросил Гурко. – Виновника ко мне!

Но уже поднялась вся правая колонна, и долгое, то усиливающееся, то затихающее «ура!» донеслось от главного редута.

Ординарец привел бледного подпоручика Типольта. Гурко, потемнев глазами, накинулся на него:

– Извольте объяснить ваши действия, подпоручик!

– Нервы… Нервы, ваше превосходительство… – лепетал тот.

– Ах, нервы? – переспросил генерал. – Под суд! – И отвернулся, поднеся бинокль к глазам.

Выстрелы батарей и новое «ура!» возвестили об атаке остальных колонн. Однако поднявшийся турецкий ружейный огонь с прежней силой косил солдат: в лощину поползли раненые. Все неприятельские ложементы вокруг главного редута были заняты, а вершина трещала сотнями выстрелов, словно там находилась адская машина. Перешагнуть узкий и глубокий ров, высокий вал, за которым скучились осажденные, было невозможно.

Уже совсем стемнело, перестрелка то стихала, то усиливалась снова. Большая красная луна выплыла на горизонте, когда Гурко устало опустился на землю. Вокруг него прилегли генералы Нагловский и Бреверн, штабные офицеры. Полковник Сахаров, состоявший в штабе отряда, лежал на некотором расстоянии от остальных. Вдруг послышался цокот копыт, и Сахаров в неясных сумерках разглядел поручика лейб-гвардии конного полка, который неторопливо слезал с лошади.

Вглядевшись, Сахаров узнал ординарца главнокомандующего.

– Фелицын! Это вы?.. – крикнул он.

– А, Сахаров, – отозвался тот. – Le grand due m’a envoyé pour voir ce Qui ce passe ici. [88]

– Вот видите, что здесь делается, – не без яда сказал Сахаров. – Изо всех сил стараемся. Доложите это великому князю.

Фелицын, треща по-французски, продолжил свои расспросы, видимо, нисколько не желая явиться к начальнику отряда.

Зашевелился Гурко:

– Сахаров! Кто там еще?

– Ординарец главнокомандующего поручик Фелицын, ваше превосходительство! Его императорское высочество прислал поручика посмотреть, что делается в гвардейском корпусе…