Амиран Урушадзе - Кавказская война. Семь историй

И все же тоска, тяжелые мысли иногда одолевали ссыльного имама. Руновский очень обеспокоился меланхолией пленника. Вывести Шамиля из мрачного настроения удалось с помощью музыки. Имам оказался меломаном, что очень удивило его пристава. Руновский знал о запрете музицирования в имамате. Шамиль объяснил это противоречие так: «Музыка так приятна для человека, что и самый усердный мусульманин, который легко и охотно исполняет все веления пророка, может не устоять против музыки; поэтому я и запретил ее, опасаясь, чтобы мои воины не променяли музыки, которую они слушали в горах и лесах во время сражений, на ту, которая раздается дома, подле женщин».

Развеяв тоску музыкой, Шамиль начал совершать визиты. Он посетил дома видных калужских горожан, а также некоторые казенные учреждения. Побывал он и в армейских казармах. Имам удивился их чистоте и благоустройству. Тут же вспомнил, что и у него служили русские солдаты из числа пленных и дезертиров. «Я не в состоянии был предложить им этих удобств, потому и летом, и зимою они жили у меня под открытым небом», — печально заметил имам.

Карл Калиновский, проведший в плену у горцев три года (с 1846 по 1849), писал о двух тысячах русских беглецов в имамате Шамиля. Положение их было различно. В Ведено была солдатская слобода, население которой составляли примерно две сотни русских «военспецов», преимущественно артиллеристов. Но жили здесь и мастеровые: кузнецы, плотники, слесари, столяры, сапожники и портные. Имам очень ценил полезные практические знания и умения. Это была, как пишет Калиновский, «русская команда» Шамиля. Все необходимое для жизни она получала из имаматской казны, но довольствие было очень скромным: «рубашки, шаровары… получают ежегодно по две штуки, папахи, черкески и шубы выдаются им тогда только, когда окажется в этой части одежды необходимость; хлеб получают ежедневно в натуре мукою, на каждого в день по лопатке, имеющей в квадрате четверть аршина (17,78 см. — А. У. ), соль ежемесячно в достаточном количестве, говядину же когда и как попало», — рассказывают «Заметки о Шамиле и горцах» Калиновского. Большинство же русских беглецов, не владевших ремеслами и другими полезными умениями, влачили жалкое существование. Чаще всего они становились прислугой в домах горцев и работали за еду. Шамиль старался им покровительствовать, но горцы их презирали.

Подолгу беседуя с пришедшимся ему по душе «Афилоном» Руновским, Шамиль в красках рассказывал о сражениях, в которых ему приходилось бывать, об устройстве возглавляемого им когда-то государства, о горцах, беззаветно преданных своему имаму. Пристав удивлялся прозорливости Шамиля-политика, изворотливости Шамиля-полководца, вдохновленности Шамиля-пророка. Однажды Руновский спросил, найдется ли еще на Кавказе человек, способный вновь превратить его в неприступную крепость. Шамиль долго смотрел на своего пристава, а потом ответил: «Нет, теперь Кавказ в Калуге…»

4 января 1860 года у Шамиля сильно чесалась левая бровь. С довольным видом и веселостью в голосе он рассказал об этом приставу Руновскому. Имам был уверен: это хорошая примета, верный знак скорого приезда дорогих, давно ожидаемых людей. Примета оправдалась: на следующий день в Калугу приехала семья Шамиля.

Шесть экипажей, потрепанных российскими дорогами и погодой, тяжело вкатились во двор дома. Шамиль не мог выйти встречать семейство — не полагалось по горскому этикету. Поэтому он напряженно вглядывался в лица уставших путников из окна своего кабинета.

В Калугу приехали две жены Шамиля — Зайдат и Шуанат. Вообще Шамиль любил женщин, за всю жизнь у него было восемь жен. Имам мог себе позволить жениться и по расчету, и по любви. Некоторые жены становились лишь небольшими эпизодами в насыщенной жизни горского вождя, другие много значили для него на протяжении всей жизни.

С первой женой, односельчанкой Хорией, молодой Шамиль прожил всего три дня. Одной из любимых жен имама стала Патимат, дочь целителя Абдул-Азиза. Ее отец вылечил раненого Шамиля после боя за Гимры в 1832 году, когда погиб первый имам Гази-Мухаммед. Патимат родила имаму пятерых детей: сыновей — Джамалуддина, Гази-Мухаммеда и Мухаммеда-Шефи; дочерей — Нафисат и Патимат. Летом 1845 года, в разгар сражения за столицу имамата Дарго, Шамиль получил известие о болезни любимой жены и, поручив войско наибам, немедленно поспешил к ней. Он оставался с больной Патимат до ее смерти.